Читать книгу "Когда НАТО будет бомбить Россию? Блицкриг против Путина - Юрий Мухин"

Но вот передо мной книга другого Героя Советского Союза — В.Ф. Голубева. Начав войну рядовым летчиком, Голубев к концу 1941 года стал командиром эскадрильи, а в 1943 году — командиром 4-го гвардейского истребительного авиаполка Балтийского флота. За войну лично сбил 39 самолетов, причем несколько уже прославленных немецких асов, а ведь до 1943 года его полк летал на И-16. Василий Федорович и в мыслях не держал написать что-либо по теме этой книги, но он в своих воспоминаниях дает массу подробностей, анализ которых позволяет сделать выводы, которых сам Голубев не делает. Он дает исторический факт, поясняет его техническую причину, но не касается главной причины — организационной. К примеру, Краснознаменный Балтийский флот, согласно справочнику, на начало войны имел 656 самолетов всех типов, из которых 353 — истребители. Начиная с 4.00 утра 22 июня 1941 года немцы стали нещадно бомбить и флот, и Ленинград, а вся многочисленная истребительная авиация КБФ, по нескольку раз в день поднимаясь в воздух, смогла сбить первый немецкий самолет только на четвертый день войны. Техническую причину этой беспомощности В. Ф. Голубев объясняет так.

Немцы, перелетая линию фронта, фиксировались нашими станциями ВНОС (Воздушного наблюдения, оповещения и связи), и оттуда следовали телефонные звонки командованию ВВС флота, а оттуда уже шла команда на аэродромы. Взлетали наши истребители и летели... к посту ВНОС! Пост на земле широкими белыми полотнищами выкладывал направление пролета немцев, а поперек узкими белыми полотнищами выкладывал высоту пролета (скажем, три поперечных полотнища означали 3000 м). Наши истребители разворачивались и летели по стрелке за немцами, которые, во-первых, были от них уже в 50—100 км, а во-вторых, зная эту систему, немцы пересекали фронт на ложном курсе, а после того, как ВНОС терял их из виду, ложились на боевой курс. Такая система наведения своей авиации вполне достойна армии, вооруженной луками и стрелами, но поразительно то, что ПВО Ленинграда уже в то время было оснащено очень неплохими отечественными радарами типа РУС (радиоулавливатели самолетов) — техникой, которую в то время имели очень немногие страны. Кстати, когда на оборону Москвы встали и английские радары МРУ-105, то оказалось, что отечественные их даже превосходили по дальности обнаружения целей — 150 км у РУС-2 и 100 км у МРУ-105.

С помощью этих радаров теоретически было возможно навести наши самолеты на немцев как угодно: с хвоста или со стороны солнца. Но это только теоретически, практически ничего нельзя было сделать, поскольку истребители КБФ, да и Красной Армии не имели радиостанций. Это должно вызывать удивление хотя бы потому, что Сталин любую свободную минуту уделял авиации и уже с 1934 года ТРЕБОВАЛ, чтобы все самолеты СССР оснащались радиооборудованием. И действительно, конструкторы самолетов и заводы оснащали советские истребители радиостанциями. Тогда почему же их не было в начале войны?

Примерно за год до войны радиостанции с истребителей были сняты и отправлены на склады по приказу командующего ВВС П. Рычагова. Те наши историки, кто знает, что такое радиостанция, дают такую легенду этому воистину предательскому мероприятию. Дескать, авиадвигатели самолетов СССР были незаэкранированы, и от системы зажигания в наушниках слышался треск, который отвлекал летчика. И Голубев, кстати, сообщает об этой же официальной причине.

Но ведь она идиотская в своей основе. А гул самого двигателя самолета летчика не отвлекал? А почему этот треск не отвлекал летчиков бомбардировочной и разведывательной авиации? И почему не было дано задание конструкторам заэкранировать двигатели? Причем далее в своих воспоминаниях В.Ф. Голубев пишет, что, как только его назначили командиром эскадрильи, он сразу же приказал установить на самолеты ранее снятые и лежащие на складах радиостанции и стал летать, командуя эскадрильей в бою, и, главное, его эскадрилью стали наводить на немцев радары. И дело сразу же пошло.

Упоминаемое совещание высшего командного состава РККА проходило с 23 по 31 декабря 1940 года, а накануне, 20 декабря, нарком обороны маршал Тимошенко подписал приказ «О подготовке войск связи», в котором констатировал: «Один из основных видов современной связи — радио используется недостаточно. Организация радиосвязи при массовом насыщении радиостанциями, и особенно радиосвязь взаимодействия родов войск, освоена недостаточно», — и приказывал: «Радиосвязь считать в армии одним из основных средств связи, и подготовке радиоспециалистов в 1940— 1941 гг. уделить серьезное внимание». Далее шли конкретные указания всем, кого радиосвязь касалась, и приказ заканчивался: «Начальнику Генерального штаба Красной Армии организовать контроль и проверку выполнения настоящего приказа и о результатах докладывать мне».

Вопрос: почему сотни командиров авиаполков не писали Тимошенко, начальнику Генштаба Жукову или тому же Сталину и не возмущались снятию с истребителей радиостанций? Почему на совещании ни один авиационный командир об этом не обмолвился? Ведь отсутствие связи на самолетах не давало им командовать своими частями и соединениями в воздухе! У меня нет другого ответа: потому и не возмущались, что без радиостанций могли не командовать в воздухе. По аналогии с общевойсковыми генералами собрались сидеть в штабах на земле и посылать «в атаку» летчиков. Голубев не уделяет в своей книге и этому вопросу никакого внимания, но то, как командовали командиры полка до него, и как командовал он — отличаются, как день и ночь. Отбивая массированные налеты немцев, он всегда вылетал с полком и в воздухе командовал своими летчиками: на месте боя указывал, какой эскадрилье или группе атаковать бомбардировщики, какой связать боем истребители прикрытия, какой набрать высоту и атаковать сверху, и т.д. Вот такие летающие полковники, как он, Покрышкин, Кожедуб и, кстати, Василий Сталин, и обеспечили, в конце концов, превосходство нашей авиации в воздухе над немцами.

Немного об авиации и связи, но со стороны поддержки наших наземных войск советской авиацией. Вот эпизод, рассказанный маршалом К.К. Рокоссовским о его мимолетном приключении вместе с маршалом Жуковым летом 1942 года:

«Наблюдая за боем, мы все находились вне окопов. И вот, увидев, что к нам с тыла подлетает десятка наших штурмовиков, я предложил спрыгнуть всем в окоп. И только мы успели это сделать, как увидели летящие на наши головы реактивные снаряды, выпущенные штурмовиками. Весь этот груз усыпал окоп спереди и сзади. Раздалась оглушительная серия взрывов, посыпались комья земли и грязи. Просвистели осколки, которые даже после разрывов падали сверху. К счастью для нас, этим все и обошлось. Но больше других «пострадал» командующий ВВС, которому сильно досталось от Жукова».

Спрашивается, при чем здесь командующий ВВС, если предвоенный начальник Генштаба Г.К. Жуков палец о палец не ударил, чтобы обеспечить войска и ВВС радиосвязью? Чтобы наши штурмовики не летали беспомощно над полем боя, тщетно пытаясь найти хоть кого-то, по кому можно было бы выпустить боекомплект, чтобы не везти его на аэродром. Для этого нашей армии нужны были фронтовые авианаводчики, но они в принципе невозможны без развитой радиосвязи.

А вот эпизод уже 1944 года из воспоминаний генерала И.А. Толконюка:

«День был безветренный и ясный, солнце чувствительно пригревало. На серо-голубом небе изредка виднелись обрывки белых облаков. Между стройных сосен проглядывались штабные автобусы, армейские палатки, поставленные под деревьями походные столики, над которыми склонились офицеры и генералы. На открытой поляне перед лесом занимала огневую позицию малокалиберная зенитная батарея. Между батареей и ПКП прохаживался человек. Это был сам командарм генерал-полковник Василий Иванович Чуйков. Пока мы осматривались вокруг, появился самолет Ил-2 с ясно видимыми красными звездами на крыльях. Сделав боевой заход, самолет сбросил на батарею четыре бомбы и стал кружить на небольшой высоте, обстреливая зенитчиков из бортовых пушек. Видя, что самолет свой, батарея не стреляла, а изумленные боевые расчеты бросились в укрытия. Командарм остановился и наблюдал эту странную картину молча. Вдруг он, увидев, что одно орудие перевернулось вверх колесами, возмущенно закричал: «Сбить! Что смотрите? Огонь!» Немедленно послышались знакомые хлопки орудийной очереди — и самолет, вспыхнув ярким пламенем, рухнул на землю. Как оказалось, это был наш фронтовой артиллерийский корректировщик, потерявший ориентировку и принявший свою батарею за вражескую. Два члена экипажа сгорели вместе с самолетом, а на батарее было ранено два солдата и разбито одно орудие».