Читать книгу "Исповедь единоросса. Как я проиграл выборы - Валерий Федотов"

И неважно вовсе, что Че на живот натягивают люди, чьи жизненные принципы образуют стойкий перпендикуляр с проповедями команданте, а оппозиция в ДК пользуется популярностью у тех, кто активно сотрудничает (работает, делает карьеру), мечтает о (зависит от) и (или) всем хорошим обязан «амфоре», «коррупции», «тандему», «полтавченко».

Быков, Ефремов и Васильев, несомненно, талантливые ребята. Но запах денег перебивает вкус сатиры.

Айболит

Подвозил на днях свою знакомую с маленьким ребенком. Чтобы мальчику было интереснее, поставили аудиокнигу – слушали историю про доктора Айболита, который, как мы все помним, был настолько добрым, что помчался в Африку, несмотря на московскую прописку, отсутствие личного транспорта и туманные перспективы.

Чуковский оказался поэтом честным и не стал обманывать детей сказками о добром докторе – специалисте по человеческим болезням. И когда мы с разными знакомыми спорим о принципах новейшей врачебной этики, и они мне приводят в качестве примера хрестоматийного Айболита, я всегда указываю на плохое знание матчасти – Айболит был ветеринаром и любить людей был не обязан. Что и сохранило его образ незамутненным до настоящего времени.

В отношении остальных врачей мы мучаемся. Мифическое восприятие мира требует возводить представителей этой специальности в ранг «единственно честных», «непродажных», «настоящих профессионалов», стойко стоящих на передовой борьбы за наше здоровье, где бедный и богатый одинаково равны в своем праве на жизнь. Реальность другая.

Ругать врача в коридоре больницы и требовать для него же повышения заработной платы во время публичных выступлений – обычная практика. Недавно сестра рассказывала, что в одном маленьком городе, где живет ее подруга, женщины устроили молчаливый протест против сотрудниц единственной в городе женской консультации. На каждую вторую проблему, возникающую во время беременности, врачи советовали сделать аборт: зачем, мол, мучаешься, давай вытащим все, вы еще одного сделаете, делов-то? Дамы после таких «советов» выходили в шоковом состоянии – ибо эти мудрые предложения делались и тем, у кого получилось сделать ребенка после нескольких попыток ЭКО. В городе поползли слухи, что врачи заключили сделку с одной косметической фирмой, куда и сдают то, что наскребают во время аборта.

Я никогда не поверю, что повышение зарплаты решит вопрос врачебной нечистоплотности. Медсестры с одинаковой ненавистью выносят горшки за лежачими больными вне зависимости, платим мы им «на карман» 500 рублей за день или нет. Врачи с одинаковым равнодушием строчат диагнозы непонятным почерком, редко затрудняя себя осмотром и тем более общением с пациентом.

Мы заложники людей, живущих по принципу «вас много, а я одна». И наше желание одновременно быть хорошим (жалеть «бедных врачей» прилюдно) и здоровым (давать денег в частном порядке, понимая что «бедный врач» за просто так любить тебя не собирается) служит отличным удобрением для процветания врачебного и околоврачебного быдла.

Мне кажется, что нам стоит пересмотреть принципы презумпции невиновности в отношении этой древнейшей профессии. И перестать бояться быть честными. Тогда, глядишь, волна народного гнева и решение суда сметут зарвавшихся сотрудниц женской консультации. И в том городе будут рождаться дети. Благодаря усилиям врачей, а не вопреки.

О политической физкультуре

В начале июня иранским футболисткам засчитали техническое поражение за рекламу религиозных атрибутов во время спортивных состязаний – девушки вышли на поле в хиджабах.

В конце прошлой недели известная журналистка одного из питерских интернет-изданий отказалась встать во время исполнения гимна Российской Федерации во время конференции регионального отделения партии «ЕДИНАЯ РОССИЯ». В ответ на просьбу «мутного единоросса» журналистка ответила, что никому ничего не обязана, в том числе слушать гимн стоя.

Я был свидетелем этой истории и видел, как «мутный единоросс» впал в идеологический ступор. И мне было искренне жаль коллегу – оказаться в техническом поражении, то есть попасться на язык известной Саше Г. уже неприятно, идейный журналист сегодня редкость (и в силу своей исключительности бьет он наотмашь и без оглядки на реальные факты), а попросить Александру встать, когда она принципиально хочет сидеть, и сесть, когда она принципиально хочет стоять, – это быть растерзанным в клочья в сотнях перепостов в ЖЖ.

Ведь ты посмел замахнуться на «святое» – на удачно подобранный женский протест, когда вызывать полицию стыдно и глупо, спорить бесполезно и за слова призвать ответить нет никакой возможности – не открытое же письмо печатать, в самом деле.

Поэтому Саша не встает и не садится. И точно следует заветам великого Маклуэна – из канала передачи сообщения сама становится сообщением, событием, героем собственного репортажа. Наверное, в оппозиции все средства хороши. И продуманная принципиальность идет в зачет борьбы с кровавым режимом :-). Только вот восприятие протеста, его ценность раз от раза (от сидения к стоянию) тускнеет. Мы привыкаем к крикам «волки-волки!», и «стратегия 31» собирает все меньше зрителей.

Принцип мозаичного восприятия мира, когда за секунду картинка меняется несколько раз, требует постоянного усиления сигнала. Вот Прохоров фишку понял, и поэтому дойти до кульминации ему не пришлось – кто знает, какие тезисы и форматы борьбы могли бы стать реальностью, если бы экс-лидер «Правого дела» приступил бы к выборам со знанием дела.

Когда же средств для разогрева оппозиции нет, остается политическая физкультура. Тоже неплохая вещь, удобно для поддержания себя в форме и борьбы с гиподинамией – но крайне бесперспективная: а вдруг ради протеста придется лечь там, где просят идти? Или прыгнуть где надо бежать? И потом, не дай бог, как в анекдоте: «Приличные девушки на свист не оборачиваются…»

Порочная практика

Обычно я не обращаю внимания на «статус», который устанавливают друзья друзей в социальных сетях. Но здесь люди не констатировали свое хорошее настроение и не делились тонким замечанием. Женщина кричала о помощи – директор одного из московских детских домов не давала добро на усыновление трехлетнего мальчишки, к которому приемные родители успели прикипеть всей душой.

Мы списались. Оснований для отказа нет, все документы в норме. И даже не вымогательство денег и не типичное женское «не хочу, потому что не хочу». Просто директор детского дома стоит перед вопросом, слезинка чьего ребенка должна стать залогом семейного счастья?

Детские дома получают деньги по количеству находящихся в них детских душ. Чем больше детей остались без родителей, тем жирнее в их тарелках щи. Отдавать детей в приемные семьи – значит лишить детский дом финансирования, а воспитателей – работы. Иными словами, успешное усыновление – прямой путь на биржу для безработных. И редкий директор готов забывать о своих в погоне за благополучием чужих.

Когда я дошел до этого места в нашей переписке, я был готов охарактеризовать подобных руководителей понятными непечатными терминами. Однако моя собеседница показала статистику возврата – детей сдают обратно в детские дома, как джинсы, не подошедшие по размеру. Пропорция «усыновили: вернули» выглядит примерно так же, как «поженились: развелись». Вторых почти всегда больше. И вся бумажная волокита, на которую жалуются будущие приемные родители, – это попытка извлечь судьбу детей из зоны «импульсной покупки», где, как правило, около кассы располагаются шоколадки, жевательные резинки, одноразовые бритвы в расчете на наше неожиданное внимание и интерес к упаковке.