Читать книгу "Штрафбат. Миссия невыполнима - Антон Кротков"

При каждой встрече с Серфером Борис неоднократно делал попытки выяснить судьбу своего сына, ведь венгр лично знал спецназовца, который брал в плен русского лётчика из экипажа сбитого советского самолёта-разведчика. Серфер даже пообещал познакомить Бориса с этим рейнджером. Но однажды в баре у венгра вдруг пошла носом кровь, и он потерял сознание. Армейский доктор констатировал кровоизлияние в мозг. Беднягу отправили в госпиталь. Но когда Борис пришёл навестить его на следующий день, санитар показал ему пустую застеленную койку и пояснил, что пациент скончался ночью. Похоже, несчастного сгубила бешеная скорость злополучных таблеток, от которых Борис всё-таки отказался.

* * *

Благодаря высокому лётному мастерству и выносливости Нефёдову как-то удавалось выживать в здешних условиях. Смелость и порядочность обеспечили ему авторитет среди наёмников. Так что принадлежность к эскадрилье «скунсов» никак не отразилась на положении Нефёдова в местном обществе. Он по-прежнему мог спокойно посещать основной бар авиабазы, не рискуя нарваться на грубость со стороны его посетителей. У местных завсегдатаев заведение носило неофициальное название «Пиццерия». Это был один из немногих и желанных для каждого оазисов в местном пекле. Внутри пивной успокаивающе фурчали вентиляторы, между столиками сновали официанты в длинных, не очень чистых фартуках. И не было более желанного и уютного места для тех, кому приходилось ежедневно играть в азартную игру с костлявой старухой, имеющей дурную привычку передёргивать карту, чтобы в качестве выигрыша снести чью-то непутёвую голову остро заточенной косой…

С начала службы в легионе Борис успел неплохо изучить местное общество. К его плюсам можно было отнести отсутствие какой-либо кастовости. Имело значение лишь то, что´ ты представляешь собой на сегодняшний боевой день. Прошлые заслуги, чины, связи, благородное происхождение – всё было не в счёт. Это была довольно честная система. Ведь что такое, по своей сути, так почитаемый в обычном обществе статус? То же общее количество перьев на голове, как у индейских вождей, и не более того…

Здесь было много людей, которых жизненные обстоятельства и долги вынудили покинуть чинную Европу. Кто-то и дня не мог нормально прожить, не получив свою дозу адреналина от ощущения смертельного риска. Попадались и такие, кто руководствовался железным правилом: «Война войной, а обед по расписанию». Подобные дальновидные прагматики рассчитывали неплохо заработать на своём ремесле, чтобы при первой же возможности «завязать» и заняться чем-нибудь ещё более прибыльным и менее рискованным. Такие лётчики соглашались воевать только при условии, что им будет гарантирована медицинская страховка на случай получения тяжёлого ранения или увечья.

По вечерам заведение напоминало ковчег – плавильный котёл истории, в котором за одним столом могли сидеть недавние заклятые враги. Здесь бывшие полковники гитлеровских люфтваффе летали в одном экипаже с капитанами британских королевских ВВС и говорили друг другу «ты».

Нередко можно было видеть весело пьющую компанию, состоящую из бывшего эсэсовца и двух французов, один из которых в годы немецкой оккупации сражался в рядах Сопротивления, а второй, напротив, активно сотрудничал с гитлеровцами. И это ничуть не мешало «маки»[12]и коллаборационисту, забыв о прошлых счётах, мирно обсуждать закончившийся полёт или знакомую проститутку из «Салона Мэри», призывая в свидетели немецкого камрада[13]. Национальность, цвет кожи, политические пристрастия значения не имели. Важны были только профессиональный уровень и способность работать в команде.

В наёмнических ВВС служили десятка три кубинцев. Эти летчики имели богатый боевой опыт. Большинство из них участвовало в неудачной высадке контрреволюционеров на Остров свободы в 1961 году. Многие из тех, кто не был сбит, прикрывая десант в Заливе свиней, оказались затем не удел. Найти работу лётчику-эмигранту в США было не просто. Поэтому они хватались за любую возможность «подхалтурить». Один из кубинцев рассказал Борису, что во время неудавшегося вторжения на Кубу он командовал эскадрильей В-26. А сюда приехал, чтобы продолжить борьбу с коммунистами. Пусть даже у них здесь другое обличье. Ну, а кроме того, завербовавшее наёмника ЦРУ обещало ежемесячно начислять на его банковский счёт 800 долларов сверх того, что ему будет платить местный диктатор.

– Это очень выгодный бизнес. В Штатах же я в лучшем случае получу место разнорабочего на стройке или заправщика на бензоколонке. Мой отец был богатым землевладельцем. Но после бегства Батисты[14]и прихода к власти красных я лишился всего. Откровенно говоря, в Штатах я человек второго сорта – эмигрант, к тому же цветной. Но тут в Африке я уважаемый сеньор.

Кубинец многозначительно посмотрел на кубики льда на дне своего стакана с колой, слегка встряхнул ими и ухмыльнулся:

– Вся прелесть в том, что в этом адском пекле все мы для местных, как эти кубики льда, белые господа с севера, роскошь, которую они могут позволить себе за очень хорошие деньги…

Столь необычные встречи происходили у Бориса почти каждый вечер. Многие относились к нему с доверием. Нефёдов и в самом деле чувствовал себя своим в новом обществе. Быстро адаптироваться к службе в легионе ему помогло то, что он никогда не принадлежал к числу тех, кого принято называть «сапогами». То есть никогда не являлся узколобым фанатичным служакой. Будучи всегда готовым защищать интересы Родины, где она прикажет, Борис вместе с тем позволял себе свободно думать и анализировать происходящее. Случалось, что его мнение расходилось с линией руководства страны и партии. В таких случаях, не изменяя приказу и офицерскому долгу, Анархист старался минимализировать своё участие в неправедном деле. Такой менталитет позволял Нефёдову всегда гибко реагировать на перемены.

Наступил момент, когда Борис поймал себя на мысли, что перестал видеть в сослуживцах недавних смертельных врагов. Таково уж, видимо, свойство нормальной человеческой психики, что она в интересах быстрой адаптации к новой среде блокирует негативные воспоминания. Ведь если бы Нефёдов продолжал искать среди новых сослуживцах того фрица, что убил его закадычного дружка под Сталинградом или расстреливал с бреющего полёта толпы наших беженцев в Белоруссии и на Украине, то он просто не смог бы нормально работать, а думал бы лишь о мести.

Ради дела необходимо было разглядеть в бывших врагах что-то достойное уважения. Оказалось, что на уровне простых солдат разница между бывшими противниками была не столь уж принципиальной. В первую очередь каждый лётчик, будь он немец, француз, итальянец или американец, сражается за своих товарищей по экипажу, звену и эскадрилье, а уж затем за ордена, славу и, наконец, за навязанные ему политические цели. Большинство немецких пилотов, прошедших Вторую мировую войну, не являлись убеждёнными нацистами. Они просто выполняли свой долг перед Родиной, испытывая чувство гордости за принадлежность к элитному роду войск и прославленную эскадру. Всё это, как профессионалу, Нефёдову было вполне понятно.