Читать книгу "Вожделение бездны - Елена Черникова"

- О-о-о… С твоим отцом разговаривать легче.

- В добрый путь. Мне не жалко. Поговорите себе на здоровье. Я с ним уже наговорился за…

- …свои невыносимо долгие двадцать лет.

- Слушай, подруга, я смекнул: ты тоже хочешь с ним… двадцать лет пробеседовать? Ты ему только намекни: он рта не закроет.

- Дурак! - почему-то обиделась Аня. - А ещё православный… Сохрани этот номер. Пока.

Крайне информативная беседа не оставила у Васьки вопросов: батя завёл седативные шашни. С одной стороны, его можно понять. С другой - нельзя. Всё как у людей. А номер телефона не сохранился: определителя на домашнем не было.

Кутузов сказал Ане, что устроился на телевидение консультантом по русскому языку, но она не поверила. Он и не настаивал. Она потом узнает правду и восхитится. Он хотел восхитить её. Деньги он заработает на гламурных идиотах и выкупит у зверя свою Библию, а потом совершит ещё что-то потрясающее, звонкое, великолепное. Пока не известно что. Все старые затеи - банкроты. Новые не приходят, не увлекают, и даже милый друг удав что-то перестал извиваться, не сыплет горошинками жемчужных литер, не давит и не дарит.

Сегодня Кутузов млел на журнальном столике, светло глядя в потолок. Мозговые

отделы бойко сплетничали, до последней буквы вылизывая сладчайшее воспоминание о минувших эфирах на кабельном телевидении.

Мир притих, опасаясь потревожить негу телегероя. Аня лежала в кожаном кресле, перелистывая русско-китайский словарь. По выходным она учила новые языки, но сегодня решила побездельничать, поэтому рассматривала книгу, известную ей до молекулы. В её левой ладошке дремал мобильничек. Кутузов дал Анжелике номер

Аниного телефончика, чтобы продюсер по гостям услышала в трубке её мелодичное ни хао. Престиж.

Правая рука профессора поглаживала основание пирамиды, в которое заложены самые крупные экземпляры коллекции. В очереди на дарение они последние. Рассосутся мелкие, верхушные, разойдутся по гламурным конурам алчных пустобрёхов, таящих свои суеверия под личиной веры, тогда он раздаст огромные нижние кирпичи тем, кто вызовет у него хоть одно доброе чувство, например, доверие, или приветливость, или расположение. Или даже любовь.

Сейчас он остро, иголочками по телу, с настойчивым блаженством переживал второй

эфир, куда был зван и явился враг. За тот час Кутузов пережил нечто необъяснимое и пытался понять зубосверлящее переживание, но понимание ускользало, не находя никакой разумной опоры.

Кабельная телередакция не имела претензий к философским позициям випов. Конфессиональная ориентация, финансовый взлёт, половой размах, личная судьба - всё это не имело значения в свете генеральной линии "Шоу толка": нужна невидаль на грани нового жанра. Об этом и был договор с главным редактором. Кутузов и совершал: невидаль на грани.

Пришёл в эфир отец Анисий, необычайно популярный в широких народных массах.

Батюшка был прекрасная картина. Осанистый, бело-розовый в пушистой седой бороде, игрушечный носик пуговкой, живые круглые глаза, стрельчато удлинённые к вискам гусиными лапками.

Он сел перед камерой, словно в кресло дантиста, но сдержанно. "Всё-таки ровным счётом никто у нас не умеет прятать истинных чувств, питаемых к любому телевидению и СМИ в целом", - злорадно подумал ведущий, во всяком попе чуявший страшного и безусловного соперника.

Кутузов был строг и внимателен, будто монастырский благочинный. Ничего лишнего,

ни единой краски в выражении. Вежливость и, будь она неладна, - наблюдательность!

Он увидел, как хороши полированные ноготки гостя, и почувствовал бешеный прилив. Начиная программу, он уже предчувствовал изумительный продукт аудиовизуального искусства.

- Отец Анисий, мы с вами живём в великом и величественном городе, ежесекундно искушаемом бесами, бесенятами, красными дьяволятами… - наслаждался Кутузов речью.

Отец Анисий чуть заметно кивнул. Бесспорно. В искушаемом.

- Я думаю, вы страдаете не меньше других людей, а скорее - больше других: вы принимаете человеческие страдания близко к сердцу, вы плачете над каждым разбитым корытом вместе с этими несчастными старухами, которым совершенно точно никогда не бывать Шамаханскими царицами…

Отец Анисий кивнул менее заметно. Пуговка носика приподнялась, будто принюхиваясь - откуда понесло?

- Скажите нашим зрителям, уважаемый отец Анисий, можно ли в этих условиях, когда мир полон зла, действительно верить в вашего Бога?

- Верить или не верить - это как вам будет угодно, сударь, - неожиданно светски ответил священник, не принимая бесцеремонного кутузовского вызова.

- Мне? - растерялся Кутузов, надеявшийся, что батюшку понесёт, как и всех его сотрудников, по обычной колее типа скорбями спасётся человек!..

- Вам. Ведь вопросы здесь задаёте вы? Значит, это интересно вам. Иначе вы не стали бы этого делать, правда? - мягко уточнил отец Анисий.

- Любой журналист говорит прежде всего от имени своей аудитории, от народа, - защитился Кутузов кусочком из одной старой университетской методички. - А вы говорите от имени Бога. У нас с вами очень похожие профессии…

- В том смысле, что глас народа - глас Божий? - улыбнулся отец Анисий обезоруживающе добродушно.

- Именно. Вы не могли бы всё-таки ответить на мой первый вопрос? - повторился Кутузов, понимая, что это уже похоже на допрос. Неловкость.

- Нет, - просто сказал священник.

За кулисами затаили дыхание: тутошние гости никогда не отказывались говорить, ибо прихожанин любого телевидения, даже кабельного, чувствует себя обязанным и готов трещать без умолку - из ложно понятой учтивости.

Хитроумному главному редактору, как мы уже говорили, было всё равно, кто на ринге. Ему была нужна драка, потому как рейтинг. Эфир с несчастными Нифаговыми поднял его уровень со дна до нормальной плюсовой температуры, требовалось укрепить, и предпосылки сложились: на красавца Кутузова запали женщины района; на сюжетный крючок подсели мужчины, крайне воодушевившиеся возможностью раскрытия столь давних, утрамбованных, закатанных в асфальт времени проступков таким очевидным и убедительным, эфирным, образом. Документальность и необыкновенная лёгкость, с которой ведущий перезакатал прекрасного банкира в совершенно иной материал, практически линчевав, да ещё руками его собственной супруги, - это зажигательно и восхитительно, и всем очень хотелось ещё разок! Это вам не вульгарные постановочные телесуды!

Минуту поглядев на беседу со священником, редактор понял, что сегодня счёт будет иной, но при любом исходе его кабельное дело уже выигрывает, ну и классно.

Отец Анисий тоже чувствовал смятение интервьюера, но, будучи христианином, не стремился побить задиру камнями. Он ждал и ни на какой "Ролекс" не поглядывал.

- Почему - нет? - удивился Кутузов. - Ведь вы проповедник, исповедник, пастырь, а души наших современников отчаянно ищут помощи квалифицированных наставников.