Читать книгу "L - Лия Киргетова"

— А сейчас-то почему?

— Она любит. Ты ее тоже. Да ладно, — Светка перехватила мой взгляд. — Я же вижу, что это так. И, если вы не совсем идиотки, то обязательно будете вместе.

— Мне так не кажется. Смотри, столько — достаточно? — я, пока мы беседовали, начистила внушительную горку картошки.

— Мы лопнем, нам столько не съесть. Хотя, на природе аппетит просто зверский.

— Ну, давай пригласим соседок. Вон тех, из синей палатки. А то вы с этой милой девушкой так и будете переглядываться на расстоянии. Ты, как активное начало, должна взять инициативу в свои руки.

— От тебя ничего не скроешь, — рассмеялась Светка. — Пойду, приглашу.

Уже через пару часов мой боевой товарищ целовалась под сосенками со своей новой знакомой. А я заснула, надев на себя всю теплую одежду, какую смогла найти, и снилась мне Женька.

Провожать нас, покидавших остров любви и дружбы следующим вечером, несколько раньше срока, случайно явились пара милых, но будучи несколько подшофе, посему разговорчивых, девушек из Твери.

— Уезжаете?

— Да, пора отчаливать.

— Нууу, — протянула одна из них разочарованно и озабоченно, — какие могут быть дела в вашей Москве?

— Бывает, — неопределенно ответила я, поглядывая на дальние камышовые заросли, из-за которых явственно слышен шум мотора.

— Оставайтесь, выпьем!

— Не пью. Спасибо.

— А в чем ваш смысл жизни? — с угрожающей логикой не отставало юное пьяное создание. Пара случайно оказавшихся рядом туристов мужского пола, расположившихся непосредственно у причала, и до этой фразы делавших вид, что не замечают нашу маленькую колоритную группу, заинтересованно переглянулись и хмыкнули. — Ну, живете-то вы зачем? Мне кажется, если человек не пьет, то он вообще — не очень-то нормальный. Как тогда расслабляться-то? Хы.

Я поспешно затягиваюсь сигаретой, совершенно не зная, что тут можно сказать.

— Оставайтесь с нами! Ну что бы вам такого предложить, чтобы вы не уезжали? — подруга разговорчивой девушки понимающе двусмысленно хихикает. — Может, вам коленку сломать? Тогда вы, точно уже, никуда от нас не денетесь.

И тут пришла лодка. Потому что все в этом мире происходит так, как надо, особенно на Селигере. Вместе с лодкой отчалила и моя надежда быстро разобраться в себе.

12

Самая ценная штука в жизни — времявнимание. Придуманное мною слово, то, куда направлено внимание в единицу времени. Это дороже всего. Бытие определяет времявнимание. И наоборот, соответственно.

Если времявнимание направлено на фигню, то бытие становится фигней. Обстоятельств, диктующих свои законы, в этой системе восприятия не существует, есть только внимание в единицу времени, направленное по своему личному выбору на те или иные ситуации в жизни. И выход из фигни один — векторный, я б еще и формул понавыводила… Смысл жизненного опыта, наверное, в том, чтобы не «спиралить», или спиралить качественно… уж если тупо лбом в стену, то не стопятый же раз… нужно направить вектор в окно, на потолок, в пол, в дверь, в пятый угол, в шестое измерение.

И во всем, будь то отношения с любимой или чертеж новой конструкции моста через океан, во главе угла стоит мистер Времявнимание, который определяет всю дальнейшую цепочку: восприятие — осознание — трансформация. Предпоследнее — удел немногих. Последнее — избранных.

Я решила, что мое времявнимание нужно, просто необходимо, рассеять, направить куда-то не в сторону моей личной жизни. Ведь есть же мир вокруг! Кира действительно рассталась со своей Элиной. Наши телефонные разговоры можно было замораживать, консервировать для истории, как образец лаконичного взаимопонимания:

— Было сложно. Теперь стыдно. Но, знаешь, облегчение такое. А ты?

— Я еще не знаю.

— Я жду. Это, — тяжелый выдох в мобильник, могущий заполнить собою пространство целой улицы, — счастье. Знать, чего ждать. Не отвечай. Целую.

И я была здесь не настолько причем, чтобы чувствовать себя ответственной или, тем более, виноватой в чем-то. Мир сильных радует именно этим, в первую очередь: никто не обвинит тебя в неправильности своих решений, никто не потребует от тебя компенсации своих потерь. Мир сильных знает, что никто никому ничего не должен. Но что же мне было делать теперь? Я так хотела быть с ней когда-то, долгие годы, иллюзия этого человека вела меня за руку сквозь длинные туннели, мерцала светом впереди, насвистывала мелодии, заглушая монотонный шум дождя. Я хотела быть с ней, я ее любила, я мечтала о ней. И теперь моя мечта говорит мне: «Я у тебя есть. В руках. Живи со мной». Так почему же мне так мучительно, разрывающе, невыносимо грустно?

* * *

Проснешься в подростково-раздолбайском настроении, и радуют какие-то мокрые листья, и каштан неожиданный цветет, и моросящее недоразумение, и кофейная гуща на дне чашки рисует корабль на волнах, и хочется уплыть на нем и пожить август-сентябрь на Манхэттене, и пешком через Бруклинский мост пройти, и чтоб в Парке, Центральном, конечно, желтые кленовые листья пинать, а еще же лето, значит полпраздника впереди, и стоишь, куришь в футболке на голое тело, и ветер реально двумя лапами снизу вверх: от коленей, по бедрам, талия, спина, потом дунет в шею — уже сверху. Зараза!

И думаешь: вот некоторым Джа дает все, и хлеб и вино и чай, а я ведь так и живу иногда, Джа приходит по ночам… А тогда, когда я пела эти песни, было мне семнадцать, и я каталась каждый выходной в лес в поход с компанией, мальчиком любимым, друзьями с гитарой, и мы тусили полтора часа в тамбуре, пили пиво из горла, и высовывались на поворотах в открытые двери, крепко держась за поручни, и ветер бил в лицо, и Джа, и нас гоняли проводницы, и я курила «Приму» на третий походный день, когда кончались и «Магна» и «Монтана» и «Балканская звезда». И все песни Цоя мы знали наизусть и на Камчатку ездили. И доставали из котелка ложкой залетевших комаров. И я тогда думала, что так я смогу прожить еще пару-тройку лет, ну, пять, а потом нужно будет… И становилось муторно, и хотелось оторваться так, чтобы не было мучительно больно потом на работу с девяти до пяти и мужу борщ…

Но. Мне уже тридцать с хвостиком. И ничего не изменилось, только лучше стало. Только лучше.

И стоя на лоджии, в футболке на голое тело, ранним утром, думала: поеду сегодня к подруге, поболтаем о личном, потом о делах еще, дела же есть, а потом, может, и кинцо…

Но потом день выполз незаметно, и хочется поработать, чтобы уж осенью, например этой, например, в Нью-Йорке, точно уже не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы. А еще говорят, что в сорок лет жизнь только начинается, Джа, крепись… Мне только чай и билеты во все страны мира, больше ничегошеньки… пока.

* * *

Позвонил старинный приятель, с которым мы знакомы лет тринадцать, но общаемся крайне редко, и в жесткой форме затребовал встречи, я с перегретым мозгом не успела сориентироваться и сказала: окей, но я из лесу вышла…