Читать книгу "Кроме пейзажа - Вадим Ярмолинец"

В доме для престарелых Бейдера Хоббита кипела жизнь. Дав старикам легкий перекус, их выстраивали в шеренгу, лицевую часть которой осматривал стоматолог, а тыльную – проктолог. Это и был тот самый всесторонний медицинский сервис, о котором шла речь выше. Медики трудились, как каторжные, но не могли отказать старикам. Те заслужили доброго отношения страны, хотя всю жизнь прожили в другой, где регулярно ходили на демонстрации с лозунгами «Американский империализм – враг мира и прогресса!» Они, конечно, в этом виноваты не были. Им так велели. И их доктора, ходившие на те же самые демонстрации, прекрасно это понимали.

Теперь спросите меня: что возбудило интерес Марины Потемкиной к Мандэлу Гейбелсу? Разве она не знала о нем все то, что я только что изложил читателю? Поверьте мне, она знала больше, просто у нее не доходили до него руки. Причина охватившей ее ярости была в другом.

За несколько месяцев до описываемых мной событий симпатичный молодой человек Алекс Орловский из Южного Бруклина объявил о намерении избираться на место Гейбелса. Его привезли ребенком из Киева, он с отличием окончил бруклинскую школу, потом Хантер-колледж, потом юридический факультет университета криминального права Джон-Джея и открыл свой адвокатский офис. Как многие дети иммигрантов, Орловский объяснялся по-русски с карикатурным еврейским акцентом, зато прекрасно владел английским. В свои двадцать семь лет он не успел расстаться с юношеским идеализмом и хотел участвовать в управлении страной, не согласовав этот вопрос с теми, кто уже был вовлечен в этот процесс. Отразив очевидные достоинства кандидата, Марина сдала очерк ответственному секретарю и уехала на карибский остров Сент-Мартин с другим молодым юристом.

В то время как Потемкина купалась в лазурном океане, загорала нагишом и пила «дайкири», редактор расставил пропущенные ее эмоциональной рукой знаки препинания и отправил очерк в номер. Как назло, в тот момент, когда свежеотпечатанная полоса с портретом молодого кандидата повисла на стенде с готовыми страницами, в редакции появилась похожая на плодово-ягодный торт шляпка.

Она бесшумно приблизилась к стенду, ознакомилась с содержанием статьи и уплыла в офис Циклопа. Сев без приглашения в бархатное кресло перед его столом, она с прямотой истинно деловой женщины сказала:

– Лёня, ты что, охренел?

– Я не понял, Региночка, – Циклоп склонил голову набок и свел два выпуклых глаза в один.

– Объясни мне: зачем ты делаешь из молодых ничтожеств героев нашего времени?

– Региночка, ты не поверишь, – Циклоп развел руки в перстнях в стороны, как маленькие крылья, – но у нас в Америке – свобода печати!

– Лёня, – железным голосом сказала Регина. – У нас в Америке точно такая же свобода размещения рекламы.

Если эта статья пойдет, то реклама предстоящих гастролей Киркорова выйдет в другом издании. Если не ошибаюсь, это десять цветных страничных объявлений.

– Этот вопрос может быть рассмотрен, – сказал Циклоп, возвращая перстни на стол, – если рекламная компания Киркорова будет подкреплена рекламой депутата Мандела Гейбелса.

– Имеешь, – сказала шляпка и выплыла из кабинета.

– Моя девочка! – хлопнул в ладошки Гейбелс, когда Регина вручила ему с соответствующими объяснениями статью об оппоненте, так никогда и не попавшую в типографию. – Что я могу для тебя сделать?

– Мандэл, – сказала Регина. – Люди стареют, но людям нужен кусок хлеба.

Депутат понимающе кивнул.

– В России много старых артистов, а в Америке много их старых поклонников. Я хочу организовать им встречу.

– Но?

– Но пожилым людям нечем платить за билеты.

– В бюджете каждого дома для престарелых заложен расход на культурные мероприятия. По-моему, они платят сто долларов за выступление.

– Мандэл, за сто долларов никакой артист не станет пересекать океан.

– Сколько нужно артисту, чтобы пересечь океан?

– Если артиста оформить как психотерапевта, который в индивидуальном порядке обслужит каждого из сидящих в зале, так мы получим сумму, которая поможет ему пересечь океан, а нам – встретить и проводить его так, чтобы у всех осталась хорошая память о его визите.

– Да, но нам нужен психотерапевт, который примет на себя чек.

– Ты не поверишь, Мандэл, но моя дочь – психотерапевт, – успокоила депутата Регина.

Когда загорелая и полная свежих сил Марина вернулась в редакцию, ее ждал удар такой силы, как если бы его нанесли шпалой. Вдобавок к сообщению о снятом очерке об Орловском она нашла статью неизвестного ей автора о Мандэле Гейбелсе. Она начиналась словами: «Небольшого роста, но ладно скроенный Мандэл посвятил свою жизнь отстаиванию интересов русскоязычной общины…»

– И для этого я приехала в Америку?! – спросила сама себя Марина и сама себе ответила: – Нет, я в Америку приехала не для этого!

Наутро Марина позвонила в офис Бейдера Хоббита и сообщила, что хочет взять у депутата интервью о нуждах малоимущих русских стариков. Секретарша попросила подождать и через минуту вернулась к трубке:

– Бейдер должен уехать на Лонг-Айленд. Он будет осматривать место для строительства нового центра для пожилых.

Марина спросила, как туда добраться, и получила детальную инструкцию.

Увидев Марину, Бейдер Хоббит потерял привычную бдительность. Она возникла перед ним в обтягивающих черных джинсах, остроносых сапогах и черной кожаной куртке, хорошо подчеркивавшей все достоинства ее сложения. Она начала с комплимента по поводу выбора места, от которого всего пять минут ходьбы до океана, и заметила, что лет через сорок сама бы не отказалась поселиться здесь.

Он скромно поблагодарил ее, осматриваясь, где бы они могли переговорить.

– Здесь прохладно. Хотите, сядем в мою машину?

– С удовольствием.

Бейдер открыл заднюю дверцу, и журналистка легко скользнула на упругую мерседесовскую кожу. Бейдер осторожно устроился рядом. Колено Марины едва касалось его ноги. От запаха ее духов сердце стало биться редко и тяжело. Он бросил взгляд на нее и тут же отвел, встретившись со взглядом ее голубых глаз.

Бейдер начал с того, как он обходит палаты и говорит «доброй ночи» каждому клиенту, потому что встреча может быть последней. Потом он завел речь об одиночестве пожилых. Потом о невыполненном долге общества перед ними. Марина делала записи в блокноте. Когда он закончил, обронила: «Вы просто ангел». Глаза ее при этом стали еще больше и еще пронзительней.

Потом она спросила, сколько стариков он принимает ежедневно. Три смены по семьдесят пять человек. Как часто они встречаются с врачами-специалистами? Раз в неделю. Сколько специалистов? Он пересчитал, вышло шесть.

– Но до того, как попасть к вам, они посещали своих врачей и, я думаю… продолжают посещать их?

– Кто отпустит больного с медикейдом? – заметил Бейдер.

– Но их личные врачи знакомы с ними и с их жалобами годами, – заметила Марина.