Читать книгу "Пространство Откровения - Аластер Рейнольдс"

– А для чего еще ты нужна на этом корабле? – ответила Вольева. – И не только орудиями с тайного склада ты будешь управлять из этого поста, но и всем артиллерийским вооружением «Ностальгии», и с такой легкостью, словно каждая пушка является частью твоего организма. Когда полностью подчинишь себе ЦАП, покажется, что ты растешь, расширяешься, готовая вместить в себя весь корабль.

Хоури уже начала ощущать что-то в этом роде. Во всяком случае, казалось, будто она растекается по креслу. Но ей не хотелось, чтобы это ощущение, сколь бы приятным оно ни было, затянулось надолго.

Сделав волевое усилие, она попыталась встать, и мягкие складки кресла отпустили ее.

– Не уверена, что мне это нравится, – сказала Мадемуазель.

Глава седьмая

На пути к Дельте Павлина, год 2546-й

Из-за постоянных незначительных изменений в искусственной силе тяжести, вызываемых слабыми колебаниями тяги, в свою очередь порождаемыми таинственными причудами квантов во внутренностях субсветовых двигателей, Вольева ни на миг не забывала, что находится на борту корабля.

Она вышла к укромной поляне и помедлила возле ржавой лесенки, которая вела вниз, к свежей траве. К месту, выбранному ею и Садзаки для неформальных встреч.

Если Садзаки и заметил ее появление, то ничем этого не выдал. Он как стоял, так и стоит на коленях возле уродливого пня. Вольевой было известно, что Садзаки посещал жонглеров образами на водяной планете Морская Пена, сопровождая Бреннигена, когда капитан еще мог покидать корабль. Она не знала цели этой поездки, как не знали и оба мужчины, но ходили слухи, что жонглеры что-то сделали с корой их головного мозга, невероятно усилив ощущение пространства, дав способность мыслить в четырех-пяти измерениях. Причем раньше таких усовершенствований с людьми жонглеры не делали практически никогда.

Так что не ощущать присутствия Вольевой, конечно же, Садзаки не мог.

Вольева спустилась по лесенке, сильнее чем надо наступив на последнюю ступеньку. Садзаки повернулся на звук без малейшего удивления на лице.

– Есть новости? – спросил он.

– Есть, насчет нашей ставленницы, – ответила она. Вдруг почему-то выскочило русское слово. – Я имею в виду стажерку.

– Рассказывай, – небрежно бросил Садзаки.

Он был одет в серое, как пепел, кимоно. Роса с травы пропитала штаны до колен, сделав их черными, как маслина. Свою сякухати Садзаки положил на пень, отполированный до блеска локтями. Из всей команды сейчас бодрствовали только он и Вольева. Им предстояло лечь в криокапсулу в двух месяцах пути от Йеллоустона.

– Она теперь наша, – сказала Вольева, становясь на колени напротив Садзаки. – Основа ее приобщения заложена.

– Что ж, рад слышать.

Над лужайкой пролетел попугай ара, сел и тут же взлетел с ветки – настоящая маленькая радуга.

– Мы можем представить ее капитану Бреннигену.

– Сейчас время неподходящее, – сказал Садзаки, разглаживая кимоно. – Или у тебя какие-то особые соображения?

– Насчет знакомства Хоури с капитаном? – Она нервно хмыкнула. – Да нет.

– Значит, это и впрямь серьезно.

– Ты о чем?

– О том, Илиа, что у тебя на уме. Выкладывай.

– Меня беспокоит Хоури. Я не хочу подвергать ее риску. Хватит с нас Нагорного и его психозов. – Она остановилась, ожидая – нет, надеясь, – что Садзаки как-то отреагирует. Но единственным ответом был шум водопада и полное отсутствие выражения на лице второго триумвира. – Понимаешь, – продолжала она, едва не заикаясь от волнения, – я уже не уверена, что она на данной стадии является подходящим объектом.

– На данной стадии? – Садзаки спросил так тихо, что Вольевой едва не пришлось читать по губам.

– Я имею в виду, что она входит в ЦАП сразу после Нагорного. Это слишком опасно. Думаю, Хоури для нас слишком ценна, чтобы так рисковать. – Она помолчала, собираясь сказать самое трудное. – Наверное, стоит найти еще одного стажера, не такого одаренного. На этом промежуточном объекте я сниму все оставшиеся шероховатости, прежде чем снова заняться с Хоури, с нашим главным кандидатом.

Садзаки поднял сякухати и задумчиво поглядел вдоль нее. На конце бамбука был заусенец – возможно, след от удара по голове Хоури. Ультра потрогал его большим пальцем, пригладив к стволу.

Когда он заговорил, голос был так спокоен, что казался страшнее самого дикого гнева.

– Итак, ты предлагаешь искать нового стажера?

Фраза прозвучала так, будто сказанное Вольевой – самая абсурдная, самая идиотская чушь, которую ему когда-либо приходилось слышать.

– Только для промежуточного этапа, – ответила Вольева, чувствуя, что торопится и ненавидит себя за это, презирает за неожиданное заискивание перед этим человеком. – Пока ситуация не стабилизируется. И тогда мы снова используем Хоури.

Садзаки кивнул:

– Что ж, вроде разумно. Один Бог знает, почему мы не подумали об этом раньше. Разве что у нас было слишком много других причин для беспокойства. – Он положил сякухати, но не убрал с него руку. – Этого не поправить. Значит, остается только найти нового стажера. Это ведь не слишком трудная задача? Хоури мы нашли почти не напрягаясь, я правильно говорю? Да, мы уже два месяца летим среди звезд, и наш следующий порт – приграничный поселок, известный только картографам, но я не вижу проблем с поиском нужного человека. Наверное, желающих придется отгонять целыми толпами, а ты как думаешь?

– Постарайся быть благоразумным, – сказала Вольева.

– В чем же я проявляю неблагоразумие, триумвир?

Еще мгновение назад Вольева была напугана, но теперь она разозлилась.

– Ты сильно изменился, Юдзи-сан, – ответила она. – Не с тех ли пор, как…

– С каких именно пор?

– С тех самых, как вы с капитаном побывали у жонглеров. Что с вами там произошло, Юдзи? Что с твоей головой сделали инопланетяне?

Он странно посмотрел на нее. Посмотрел так, будто этот вопрос был очень важен, но он сам не догадался задать его себе. Разумеется, это был всего лишь обманный ход. Садзаки с такой быстротой взмахнул сякухати, что Вольева уловила лишь вихрь, окрашенный в цвет меда. Удар был сравнительно слаб, – видимо, в последний момент Садзаки все же удержал руку, но врезавшаяся в ребра бамбуковая палка повалила Вольеву. Сначала ее поразила не боль, даже не шок от удара, а колючая, холодная влажность травы и ее запах, щекотавшей ноздри.

Садзаки лениво обошел пень.

– Ты всегда задаешь слишком много вопросов, – сказал он, вытаскивая что-то из складок кимоно.

Это что-то вполне могло быть шприцем.

Горный массив Нехбет, Ресургем, год 2566-й

Силвест с замиранием сердца нашаривал в кармане флакон и был уверен, что не найдет.