Читать книгу "Святилище - Уильям Фолкнер"

Пригнув его голову, она с ноющим стоном потянулась к нему губами. Рыжий отвел лицо в сторону.

- Я говорила ему. Я сказала, только отвези меня сюда. Сказала, даю тебе шанс. А он притащил их, чтобы убили тебя. Но ты не боишься. Правда?

- Ты знала об этом, когда звонила мне? - спросил Рыжий.

- Что? Он сказал, что я больше тебя не увижу. Что убьет тебя. Но он следил за мной, когда я звонила. Я его видела. Он даже не мужчина, а ты -да. Ты мужчина. Мужчина.

Темпл стала тереться о Рыжего, притягивая к себе его голову, бормоча, как попугай, непристойные комплименты, по ее бескровным губам бледной струйкой текла слюна.

- Ты боишься?

- Этого дохлого ублюдка?

Приподняв ее, Рыжий повернулся лицом к двери и высвободил правую руку. Темпл, казалось, даже не заметила его движения.

- Прошу тебя. Прошу. Прошу. Прошу. Не заставляй меня ждать. Я вся в огне.

- Ладно. Возвращайся назад. Жди, пока я не подам тебе знак. Пойдешь или нет?

- Я не могу ждать. Ты должен. Говорю тебе, я вся в огне.

Темпл крепко вцепилась в Рыжего. Оба они, ничего не видя, двигались к двери, он не давал ей приближаться к своему правому боку; она в сладострастном забытьи, не замечая, что они двигаются, прижималась к нему так, словно хотела коснуться его всей поверхностью тела сразу. Рыжий вырвался и подтолкнул ее в коридор.

- Иди, - сказал он. - Через минуту я буду там.

- Ты недолго? Я вся в огне. Говорю тебе, я умираю.

- Нет. Недолго. Иди же.

Играла музыка. Темпл шла по коридору, слегка пошатываясь. Ей показалось, что она прислонилась к стене, и тут она обнаружила, что танцует; потом заметила, что не танцует, а движется к выходу между мужчиной, жевавшим резинку, и другим, в застегнутом наглухо пиджаке. Попыталась остановиться, но ее держали под руки. Бросив последний отчаянный взгляд на кружащуюся комнату, Темпл открыла рот, собираясь закричать.

- Крикни только, - сказал застегнутый наглухо. - Попробуй.

Рыжий стоял у игорного стола. Темпл заметила, как его голова повернулась к ней, в поднятой руке у него была чашечка с костями. Он весело помахал ею. Проследил, как она вышла в дверь вместе с обоими мужчинами. Потом быстро оглядел комнату. Лицо его было уверенно, спокойно, но у ноздрей пролегли две белые черты, лоб увлажнился. Встряхнув чашечку, он неторопливо бросил кости.

- Одиннадцать, - сказал крупье.

- Черт с ним, - ответил Рыжий. - Сегодня я потеряю в миллион раз больше.

Темпл усадили в машину. Наглухо застегнутый сел за руль. Там, где подъездная аллея соединялась с дорогой, ведущей к шоссе, стоял длинный туристский автомобиль. Когда они поравнялись с ним, Темпл увидела заслоненный ладонью огонек спички, сдвинутую набок шляпу и тонкий крючковатый профиль Лупоглазого, зажигающего сигарету. Спичка вылетела наружу, словно крошечный метеор, и, промелькнув, исчезла в темноте вместе с профилем.

XXV

Столы сдвинули в один конец танцевальной площадки. На каждом лежала черная скатерть. Шторы были еще задернуты; сквозь них проникал тусклый красноватый свет. Прямо под оркестровой площадкой стоял гроб. Черный, с дорогими серебряными украшениями, подмостки были скрыты грудой цветов. Сплетенные в кресты, венки и прочие символы погребального обряда, они волной вздымались над гробом, захлестывая площадку и пианино, их запах быстро становился удушливым.

Владелец заведения расхаживал меж столов, разговаривая с входящими и занимающими места вновь прибывшими. Негры-официанты в черных рубашках под накрахмаленными куртками разносили стаканы и бутылки с имбирным элем. Двигались они с важной, чинной сдержанностью; вся сцена была уже оживлена приглушенной, жуткой атмосферой какой-то лихорадочности.

Арка, ведущая в игорную комнату, была задрапирована черным. На столе лежал черный покров, груда цветочных символов поверх него непрерывно росла. Люди шли один за другим, мужчины - одни в подобающих случаю темных костюмах, другие - в одежде ярких, весенних расцветок, подчеркивающих атмосферу жуткого парадокса. Женщины помоложе были тоже в ярких платьях, шляпках и шарфиках; те, что постарше, - в скромных платьях цвета морской волны, серых и черных, со сверкающими бриллиантами; почтенные особы напоминали домохозяек на воскресной прогулке.

Комната загудела резкими, приглушенными голосами. Официанты носились туда-сюда, высоко поднимая ненадежные подносы, белые куртки и черные рубашки придавали им сходство с фотографическими негативами. Владелец, лысый, с огромным бриллиантом в черном галстуке, ходил от стола к столу в сопровождении вышибалы - грузного, мускулистого человека с круглой головой, казалось, готового вырваться из смокинга, будто из кокона.

В отдельном кабинете на покрытом черным крепом столе стояла большая чаша пунша, там плавали лед и нарезанные фрукты. Возле нее сидел толстый человек в измятом зеленом костюме, на руки с черными ногтями свисали из рукавов грязные манжеты. Затертый воротничок морщился на шее, стянутой засаленным черным галстуком, закрепленным булавкой с фальшивым бриллиантом. Лицо его блестело от пота, он хриплым голосом уговаривал толпу, стоящую возле чаши:

- Давайте, давайте. Юджин угощает. Платить ничего не надо. Подходите и пейте. Лучшего парня, чем он, на свете не было.

Люди пили, отходили, их место занимали другие с протянутыми чашками. Время от времени появлялся официант с фруктами и льдом и опускал их в чашу; Юджин доставал из чемодана под столом новые бутылки и выливал туда же; затем, отирая рукавом пот, возобновлял хозяйским тоном свой хриплый монолог.

- Давайте, давайте. Юджин угощает всех. Я просто-напросто бутлегер, но лучшего друга, чем я, у него не было. Подходите, пейте. Этого добра еще хватит.

Из танцевального зала послышались звуки настраиваемых инструментов. Люди потянулись туда и стали рассаживаться. На эстраде находился оркестр из отеля в центре города, музыканты были в смокингах. Владелец и еще один человек совещались с руководителем.

- Пусть исполнят что-нибудь джазовое, - предложил тот, что был с владельцем. - Никто так не любил танцевать, как Рыжий.

- Нет-нет, - возразил владелец. - Юджин накачал всех дармовой выпивкой, они бросятся танцевать. Это будет неприлично.

- А что, если "Голубой Дунай"? - спросил руководитель.

- Нет-нет, никаких блюзов, - сказал владелец. - В этом гробу лежат останки.

- Это не блюз, - сказал руководитель.

- А что же? - спросил другой.

- Вальс. Штрауса.

- Иностранца? - сказал второй. - Черта с два. Рыжий был американцем. Насчет вас не знаю, но он был. Неужели не знаете ничего американского? Играйте "Я не могу дать тебе ничего, кроме любви". Ему нравилась эта вещь.

- А они все кинутся танцевать? - сказал владелец. Взглянул в сторону столов, где уже раздавались пронзительные женские голоса. - Начните лучше с "Ближе, мой Бог, к Тебе", - сказал он, - и отрезвите их чуть-чуть. Я говорил Юджину, что рискованно так рано подавать пунш. У меня было предложение повременить, пока не тронемся в путь. Но можно было догадаться, что кому-то потребуется превратить похороны в карнавал. Начните торжественно и продолжайте в том же духе, пока я не подам знак.