Читать книгу "Та, которая видит - Гленда Ларк"

— Почему? Ведь именно это позволяет делать твой талант. Обладающие Взглядом обнаруживают силвов и дун-магов, потому что способны видеть и чуять их заклинания. Каждое колдовство оставляет следы на том маге, который к нему прибег, и они сохраняются неделю или две, а иногда и несколько месяцев — в зависимости от того, насколько мощным было заклинание. Однако если силв долго не пользуется магией, он выглядит для нас таким же, как и все прочие люди. Точно так же все обстоит и с дун-магами.

— Не кажется ли тебе, что этот человек постоянно прибегает к заклинаниям?

Я пропустила его сарказм мимо ушей.

— В данном случае проблема скорее противоположная. Магия этого колдуна просто слишком сильна. Я вижу и обоняю ее следы с того момента, как высадилась на косе Гортан. Зловоние скверны тут всюду. Даже когда этот человек прибег к заклятию в одном помещении со мной, зло было таким могущественным, что я не смогла определить его источник.

Впрочем, я нашла человека, который может добыть полезные сведения. Исцели Флейм и заплати мне две тысячи сету, которые я получила бы, если бы нашла Деву Замка, и я узнаю, кто такой этот злой колдун.

Датрик посмотрел на меня своими синими глазами, которые в тусклом свете свечи казались бархатными; они напомнили мне крепкий темный портвейн, который изготовляют на островах Бетани. Поколебавшись, он сказал:

— Хорошо. Я помогу ей. Я верну ей силу силва, чтобы она смогла исцелить себя. На это уйдет всего час или два. Но никаких денег ты не получишь, кроме того, что нужно на расходы. Если хочешь заработать, найди Деву Замка.

Датрик снова взглянул на меня, и какое-то время мы смотрели друг другу в глаза. Надеюсь, мое лицо было таким же бесстрастным… Советник, конечно, добился того, чего хотел. Он слишком хорошо меня знал, чтобы понять: когда дело касалось Флейм, я теряла свое обычное хладнокровие. Он видел, что мне не все равно, и догадывался, что нет ничего такого чего я не сделала бы ради спасения Флейм. Пусть на лице советника ничего не отражалось, но я знала, о чем он думает. Датрик полагал, что Флейм — моя возлюбленная, и был достаточно консервативен, чтобы презирать меня за это, как он презирал меня как полукровку. Я едва ли не чувствовала кожей его неприязнь. По какой-то абсурдной причине это уязвляло меня. С чего бы — после стольких лет, когда Датрик проявлял ко мне полное равнодушие… Тем не менее, в его власти было причинить мне боль.

— Начинай, — сказала я, протягивая руку за лежащим на стуле плащом. — Я схожу, повидаюсь с моим другом.

Глава 14

Рассказать побольше о себе? Разве это важно? Не очень-то веселый получится рассказ… Гордиться тем, как я росла, не приходится. Правда, и стыдиться я своего прошлого — не стыжусь. Ребенок может действовать только в границах того, что ему известно. Я старалась изо всех сил, я совершала ошибки, но я выжила. Не многим полукровкам, не имеющим поддержки семьи, это удается. Мне повезло: у меня оказался Взгляд. Взгляд… и Датрик.

Я, знаешь ли, однажды попыталась от него сбежать.

Я сбежала из Ступицы, да и вообще с островов Хранителей, когда мне было четырнадцать. Я хотела быть свободной, идти своей собственной дорогой, никогда больше не делать того, что мне велят, ради хлеба насущного и крыши над головой.

Я всегда была бунтаркой, наверное, но ситуация обострилась, когда меня выставили из менодианской школы для мальчиков. Мне тогда было около двенадцати лет, и у меня только что наступили месячные. Патриархи-учителя в смущении и растерянности решили, что девочка-подросток, несомненно, является соблазном для подростков-мальчишек, не говоря уже о давших обет воздержания учителях, так что они уведомили Датрика, что больше держать меня у себя не станут. Датрик отправил меня в школу для девочек-силвов, не ту, где я была раньше, а другую.

Более неподходящего места выбрать он не мог.

Это была школа для элиты — девочек, которые в один прекрасный день должны были поступить на службу Совету. Все ученицы обладали магическим даром, и главная цель обучения заключалась в том, чтобы научить их наилучшим образом пользоваться своей силой. Мои соученицы целыми днями создавали иллюзии, творили заклинания, постигали философию силвов… и все это было для меня прозрачно, как медуза. Я, двенадцатилетняя бродяжка с колоссальным комплексом неполноценности, презирала их игры и их притворство и не скрывала этого. Что же удивляться, что все меня терпеть не могли… И я очень скоро обнаружила, что девочки-подростки могут быть весьма изобретательны по части разных гадостей.

Я жила в состоянии постоянной войны со всеми и ни на минуту не могла расслабиться.

Мне не приходилось присутствовать на всех уроках, потому что они по большей части посвящались использованию силв-магии, однако были вещи, которые мне следовало выучить, — все, что касалось политики, истории и географии Райских островов. И поскольку к тому времени стало ясно, какой высокой и сильной я стану, Датрик распорядился, чтобы меня учили воинским искусствам: фехтованию, стрельбе из лука, плаванию, скалолазанию. Он имел на меня собственные виды, теперь-то я это понимаю. Послушный инструмент в его руках, полезный благодаря Взгляду… Я могла выполнять его задания и при этом сама заботиться о собственной безопасности.

Я все еще искала в его отношении ко мне проявление заботы, какое-то указание на то, что он привязан ко мне как к личности, — и каждый раз разочаровывалась. И все равно я продолжала надеяться… я была тогда, в конце концов, просто ребенком.

Хранители по-прежнему использовали меня, как и раньше: Датрик или один из его подчиненных иногда забирал меня из школы ради какого-нибудь задания, для выполнения которого требовался Взгляд.

Вскоре после того как я попала в новую школу, меня впервые отправили на другие острова. Датрик послал меня в качестве пажа сопровождать сир-силва Арнадо, пожилого богатого человека. Арнадо был одним из лучших воинов на службе Совета, знаменитым фехтовальщиком, и вся молодежь, включая меня, стремилась ему подражать. Сначала я была настолько переполнена благоговением, что еле могла выдавить из себя несколько слов в его присутствии. В первый день Арнадо мирился с этим, но на второй, когда корабль, на котором мы плыли, вошел в пролив между островами Ступицы и Оси по пути к Бетани, предложил мне попрактиковаться в фехтовании. Конечно, это не была схватка на равных — Арнадо на самом деле просто меня учил, — но, к счастью, желание перенять у него как можно больше вскоре вытеснило благоговение. К концу путешествия мы были добрыми друзьями. Я смешила его своими простонародными манерами и привычкой говорить правду в глаза. Мне же он казался самым терпеливым и добрым человеком на свете. Конечно, я вовсю старалась подражать ему, что было довольно смешно, но мне хочется думать, что какая-то доля его умения себя держать передалась и мне. И так никогда и не стала придворной дамой, но в случае необходимости могу более или менее успешно играть такую роль, и обязана я этим Арнадо. Может быть, главной услугой, которую он мне оказал, было то, что он развил начатки самоуважения, заложенные во мне менодианами. «Добрая почва, — любил говорить он, — даже если упадет в море, станет островом. В тебе, Блейз, добрая почва, и не позволяй никому говорить иначе».