Читать книгу "Девятый император - Андрей Астахов"

Прокоп вытер рот горстью снега, взял копье наперевес. Он решил на этот раз провести обманную атаку в грудь, а когда старик поднимет копье, чтобы перехватить удар, попытаться повалить его, направив копье между ног и действуя им как рычагом. Первая атака сорвалась, Акун опять ушел из-под удара. Но Прокоп был настроен сейчас же закончить бой. Сейчас или никогда. Все его существо теперь обреталось в острие копья. Одна атака, и все будет кончено.

Акун сделал все так, как и ожидал его противник. Когда наконечник копья Прокопа устремился ему в грудь, старый милд парировал удар отводом вверх. Этого и ждал Псковитянин; молниеносно отведя копье назад, он бросил его вниз. Потом был миг торжества, когда древко копья оказалось меж коленей Акуна. Прокоп с победным ревом рванулся вперед, поворачивая свое оружие и укладывая противника на снег.

Старый милд упал на спину, как ожидал Прокоп. Но дальше случилось то, чего дружинник просто не мог предвидеть. Замахнувшись, чужеземец ударил его копьем по голове, будто дубиной. Удар оказался такой силы, что древко разлетелось в щепки, а Прокоп без чувств свалился в утоптанный снег, орошая его кровью из раны на макушке.

Акун подобрал с земли обломок копья с наконечником, приставил острие к горлу Прокопа и спросил:

– Закончим поединок?

– Закончим, – Радим закашлялся, замахал рукой. – Поле твое! Только не убивай.

– Я и не думал, – Акун отшвырнул обломок.

Руменика с радостным визгом выбежала из-под навеса, бросилась старику на шею. По знаку Радима дружинники подняли бесчувственного Прокопа, унесли в терем.

– Вы свободны, – сказал Радим. – Бог был на вашей стороне. Можете уезжать на все четыре стороны. Но сначала прошу тебя, воин, будьте моими гостями. Позволь загладить ту обиду, которую я вам невольно нанес.

– Что он говорит? – спросила Руменика.

– Приглашает погостить у него. Извиняется перед нами.

– Ты послал его к вордланам?

– Сейчас пошлю, – Акун повернулся к Радиму. – Благодарю тебя, воевода. Мы принимаем твое приглашение.

Остаток дня Руменика отсыпалась в уютной светелке на втором этаже терема. Все пережитое за последнюю неделю теперь казалось ей далеким и нереальным, будто и не с ней все это происходило. Все плохое забывается быстро, особенно когда тебе всего семнадцать лет. Одно только Руменика не могла себя заставить сделать – спокойно воспринимать новоторжского воеводу. Поэтому к ужину, на который ее пригласили от имени воеводы, она не пошла, сказалась больной. Ей и в самом деле немного нездоровилось. То ли от переохлаждения, то ли от переживаний последних дней у нее появился жар и озноб. Акун отнесся к нездоровью своей подопечной довольно спокойно – тут и здоровый мужик бы занедужил, не то, что хрупкая изнеженная придворной жизнью барышня. Однако лекарство для Руменики старый милд приготовил без промедления; для этого у Радима были попрошены старая четырехлетней выдержки романея и пряности. Новоторжский воевода был готов достать звезду с неба, лишь бы загладить свою вину перед гостями. Пунш у Акуна получился первоклассный; после него Руменика заснула как убитая и всю ночь проспала без сновидений. Утром ее навестил Акун.

– Ты свежа и прекрасна, – сказал он Руменике, и мы можем с тобой идти к завтраку, на который нас приглашает воевода.

– Видеть его не могу, – Руменика состроила страшную рожицу. – Как подумаю о нем, так вспоминаю подвал и себя в одной рубашке. Там я и простудилась.

– Я говорил с воеводой вчера за ужином. Он очень сожалеет о происшедшем.

– Надеюсь, ты не сказал ему, кто я такая?

– Нет. Для него ты – моя дочка.

– Интересно, как бы этот варвар разговаривал со мной, если бы его человек побил тебя вчера в поединке? – ворчала Руменика. – Наверняка меня бы уже изнасиловали человек двадцать, а еще двадцать ждали бы своей очереди.

– Что было, то было. Я выиграл поединок, и мы теперь гости, а не пленники. Пока мы не нашли в этой стране потерянного принца, нам понадобятся провизия, корм для лошадей и крыша над головой. Все это Радим готов нам предоставить без всякой платы.

– Все равно, видеть его не могу!

– А он, по-моему, влюблен в тебя, – усмехнулся Акун. – Попробуй сдержать свою неприязнь и быть с ним полюбезнее. Ради меня. Дело того требует.

Он ушел, пообещав вернуться за ней через полчаса, когда она будет готова. Почти сразу вслед за его уходом явились служанки, принесли ведро с теплой водой, ушат для умывания и чистый рушник. Руменика вымылась с наслаждением – она уже почти неделю не имела возможности помыться. Перстень был у нее на пальце, но чтобы не вызывать новых подозрений, девушка жестами попросила служанок принести еще воды. Те поняли. Вода была горячей, с какими-то ароматными добавками, и Руменика подумала, что судьба наконец-то перестала мучить ее мелкими житейскими лишениями. Ощущение чистых волос после стольких дней, проведенных в дороге, было таким чудесным, что Руменике захотелось петь. Впрочем, пропахший потом мужской костюм, в котором она сбежала из Красного Чертога неделю назад, омрачал радость от омовения, но с этим пока приходилось смириться. Другой одежды у нее все равно нет.

Расчесав мокрые волосы и собрав их в хвост на затылке, Руменика с досадой подумала, что в этой стране давно пора наладить производство зеркал. А с другой стороны, никакого грима у нее с собой нет, так что к завтраку она выйдет не накрашенной, как простолюдинка. Оно к лучшему: покорять воеводу Радима своей красотой Руменика не собиралась.

– Ты готова? – Акун уже стоял на пороге ее светелки. – Воевода уже спрашивал о тебе.

– Пожалуй, я не послушаюсь тебя и скажу ему кое-что о надоедливых козлах, пристающих к женщинам. Как я выгляжу, Акун?

– Как дочь скроллинга и принцесса Лаэды.

Ожидавший за дверью огнищанин Радима проводил их в гридницу – самую большую комнату в доме посадника, где обычно собиралась на общие трапезы и на совет ближняя дружина воеводы. Но на этот раз комната была пуста, лишь один человек сидел за огромным столом, накрытым нарядной камчатной скатертью. Руменика отметила про себя, что воевода Радим приоделся, должно быть, ради нее. Новгородец был в длинном камзоле из расшитого золотом серого алтабаса, зеленых булгарских сафьяновых сапогах и в собольей шубе, крытой малиновым бархатом, тоже затканным золотым шитьем. Руменике было непонятно, зачем надевать теплую шубу в жарко натопленном доме, потом она вспомнила, что молодой воевода болен. Лицо Радима было бледным, под глазами залегли синяки, но он встретил гостей улыбкой, учтивым поклоном и указал каждому его место за столом.

– Здорова ли ты, красавица? – спросил он Руменику. Девушка сделала вид, что не понимает. Акун тут же перевел.

– Здорова, как видишь. А ты, воевода?

– Кашляю еще, но уже не так тяжко. Болеть мне невместно, дел много.

– Желаю тебе быстрее поправить здоровье и заняться делами.