Читать книгу "Сто лет пути - Татьяна Устинова"

— Точно! А тут приходит, понимаете, такая с-с-скотина и мне в лицо говорит, что он все деньги украл, так ему мало, дайте еще! И главное, уверен, что дадут! И не боится ничего! Хоть бы шифровался, прятался, а он — ничего. Он точно знал, для чего его на это место посадили — чтобы воровать. Здесь бы деньги кончились, так он на другое место перешел бы, где еще больше можно п… — тут Бурлаков остановился и произнес не то слово, которое собирался сказать, — присваивать!..

— А кто его посадил на это место? Отец?

Бурлаков кивнул.

— Ну, я так понял. Потом этот отец со мной встречался! Целую операцию провернули, чтоб встречу организовать, как в кино про шпионов. Скрытой камерой снимали, потом пугали, что съемку обнародуют, в программе «Время» покажут, как депутат от бизнесмена взятку требует.

— Он предлагал вам взятку?

— Да ладно, взятку! — фыркнул Бурлаков. — Берите выше — долю!

…Ничего он не похож на штангиста! У него умное, крепкое лицо, бледное от злости.

— Я добиваюсь дополнительного финансирования, вдвое против прежнего, закрываю глаза на все махинации, а они берут меня в долю.

— А вы что? — спросила Варвара с интересом.

Бурлаков посмотрел на нее.

— Я поблагодарил и отказался, — ответил он очень вежливо. — Даже сказал, где именно я их видел вместе с этой самой долей. В каком месте. И посоветовал им там и оставаться.

— Да, — молвил Дмитрий Иванович, не зная, что еще сказать.

— Да, — согласился Бурлаков. — Они мне какое-то время не верили, набивали цену и увеличивали процент. Ну быть такого не может, чтоб кто-то добровольно отказался от денег! Потом стали приставать с угрозами. Потом…

— С какими угрозами? — перебила Варвара, и он опять махнул рукой.

— Вы что думаете, я слушал?! Сказал, чтоб отвязались, а депутатскую проверку я все равно устрою. Но для этого требовались основания, и я эти основания должен был найти — в виде документов! Я нашел. Во-он сколько нашел!.. Я решил его предупредить, что документы отправлю в прокуратуру или куда там их следует отправлять. И поехал к нему. Ну, поругались мы. Я уехал, и его в тот же день убили, вы сказали…

Бурлаков прошел к двери, распахнул ее и спросил у секретарши, даст ли она, в конце концов, чаю, а та с достоинством ответила, что чаю никто не просил. Бурлаков удивился и закрыл дверь.

— Я в бешенство прихожу, когда мне пытаются объяснить, что воровать не только нормально и приятно, но и просто необходимо! Не воруют, мол, только дураки и те, кому украсть нечего. Я точно знаю, вон Говорухин мне в детстве объяснил, что вор должен сидеть в тюрьме! Я «Место встречи изменить нельзя» сто раз смотрел. Убивать этого Ломейко не стал бы, конечно, но рыло с удовольствием начистил бы. Да нельзя никак, я же депутат, мне законы надо соблюдать. А посадить его я бы все равно посадил!

Они помолчали, потом Варвара спросила:

— А все-таки чем вам угрожали?

Бурлаков махнул рукой.

— Чем угрожают в таких случаях? Связями. Влиянием. Подставят, снимут с работы, всякое такое. Ничего нового.

— Отец Ломейко на самом деле такой всесильный человек?

— Не знаю, я не проверял. Но сыночек чувствовал себя аб-со-лют-но спокойно! Я вам объясняю!.. Он даже не скрывал ничего, прямо так и говорил — денег мне мало, дайте еще. А у самого часы за триста тысяч евро! И еще все повторял, что он здесь временно, как только появится возможность уйти на другое место, сразу же уйдет, чтобы время не терять. Другое место, должно быть, это где бюджеты не музейные, плевые, а настоящие, полновесные! — Он посмотрел по очереди на Варвару и на Дмитрия Ивановича. — Ну, я так понимаю, вам вся эта история интересна только с того боку, что это я его прикончил.

Тут Шаховской и Варвара сказали хором, но совершенно разное:

— Ну что вы!

— А это не вы его прикончили?

— Не я, — ответил депутат. — Я даже думал, как это проверить, но ничего умного не придумал. Вам же как-то проверить надо, я понимаю!

— А вы в тот день с Воздвиженки домой поехали или сюда? — спросила Варвара, подумав.

— Пятый час был, полдня впереди! Сюда, конечно. Через бульвары на Тверскую и на Охотный ряд.

— А отсюда во сколько ушли, не помните?

— Да мы допоздна сидим обычно! В принципе, это можно у охраны спросить, у них время входа-выхода фиксируется.

— Вот именно, — сказала Варвара и улыбнулась. — И придумывать ничего не нужно.

Бурлаков посоображал немного и вдруг улыбнулся.

— Не гожусь я в детективы. Мыслю как-то… узко.

Шаховской поймал себя на том, что ему приятно оттого, что этот малознакомый человек оказался порядочным, — какое старомодное слово! — и ему можно верить, и с ним можно поговорить об Иркутске и музеях или еще о чем-нибудь, что на самом деле имеет смысл. Ловкий полковник Никоненко в два счета установит, что он в тот вечер, вернувшись с Воздвиженки, безвылазно сидел в Думе и никакого отношения к смерти оборотистого и ловкого Павла Игоревича Ломейко не имеет, и — это уж совсем странно — профессор сдержанно радовался, что Бурлаков сию минуту подтвердил его мнение о том, что Ломейко был как раз человеком скверным, подлым. Это совершенно неправильно, конечно, и вообще недопустимо, — с точки зрения человечности! — но все же легче играть в «приключение», когда убивают «плохих», а не «хороших».

Тут Дмитрий Иванович подумал, что, должно быть, именно так рассуждал когда-то министр внутренних дел Петр Аркадьевич Столыпин, казнивший революционеров без суда и следствия. «Плохие» заслуживают наказания. «Хорошие» имеют право это наказание назначать.

Только вот как отделить окончательно «плохих» от окончательно «хороших»?.. Украденная диссертация и разворованный музейный бюджет не могут быть оправданием… убийства! Игра в черное и белое — когда нужно говорить наоборот и ни разу не сбиться, — просто игра, а в жизни она опасна, чудовищна!

Шаховскому вдруг стало страшно и стыдно, он вскочил, задев свой портфель, и тот отлетел на середину кабинета, и из него вылезли бумаги, много. Вдвоем с Бурлаковым они кое-как запихали их обратно. Варвара размышляла, не обращая на них внимания.

— Александр, — спросила она, когда суета с портфелем закончилась, — вы всегда разговаривали с Ломейко наедине?

Тот кивнул.

— Никогда и никого у него не встречали?

— Нет, почему, встречал. Какого-то парня видел несколько раз, но он сразу уходил, как только я приезжал. А однажды тетка во дворе митинговала. Ее не пускали, что ли, она хотела к директору зайти. Но она не в себе, по-моему.

— Почему вы так решили?

— Да видно же! Одета странно, кричала.

— А что кричала, не помните?

— Ну, «пустите меня, мне нужно»! Нет, не помню.