Читать книгу "Игла цыганки - Наталия Ломовская"

Это была луна – огромная и желтая, как медный таз. Выкатилась она из-за невидимых гор, вылупилась в окошко, как сплетница-соседка.

– Давайте выйдем на улицу! – взмолилась Лиля, сделавшись вдруг совсем маленькой, и смешной, и трогательной. – Пожалуйста, пожалуйста! Я же никогда такого не видела! Какая лунища!

Дубов умилился и закивал. Он готов был даже с пирогом расстаться, лишь бы ей угодить, вот как все далеко зашло!

– Только ж ведь приехали, – бормотал Иваныч. – И после чаю на воздух не след выходить, сейчас вы разогрелись, раздухарились, а там вмиг прохватит ветерком... Да уж ладно, и я выйду, вам впервой, заплутаете еще в моих владениях...

Он бубнил и долго нашаривал на спинке стула свой аккуратный пиджак, но видно было, что ему приятен искренний Лилин порыв и сам он не прочь прогуляться под луной, похвастаться перед приезжими обустроенным, обихоженным земельным наделом. А проще говоря – садом. Но на пороге он обернулся.

– А ты, Альфред, чего ж от товарищей отстаешь? Пошли, пошли, подышишь свежим ветерком. А ты уж, внуча, тут оставайся, постели гостям приготовь!

– Я Альберт!

– Ну-ну, не топорщись... Пошли, пошли... Крыльцо тут, не торопко нужно... – скрипел старик. – Да не беги вперед батьки, Афтандил!

– Я не Афро... Альберт я! – вскипел Шустов. Кипел он, впрочем, умеренно – очевидно, из уважения к сединам хозяина. А вот на хихикающего Дубова поглядывал очень грозно.

Ночь, давно уже вступившая в свои права, царила над миром безоговорочно и спокойно. Звездное небо настолько приблизилось к земле, что она, казалось, уменьшилась, сжалась, замерла, словно бы потрясенная картиной, на которую можно смотреть и смотреть вечно. Звезды, невероятно близкие и по-весеннему округлые, пульсировали, как светящиеся сердца, сообщая особую размеренность всем мягким шагам, всем звукам и призвукам этой неповторимой южной ночи. Иваныч зажег фонарик, но тут же прервал ниточку искусственного света – слишком тонкой и жалкой выглядела она на фоне поднимающегося над горизонтом лунного тела. Луна, по-хозяйски подбоченясь, деловито смотрела на мир с такой уверенностью и силой, что сразу становилось понятно, почему его называют подлунным...

– Я таких никогда не видела, – восторженно прошептала Лиля. – Откуда? Почему у нас луна совсем другая?

– Она румяная... – стараясь говорить в такт Лиле, отозвался Дубов и быстренько дожевал какой-то кусочек.

– Как пирог! – не сдержалась Лиля.

– Большая мастерица ваша внучка, – продолжил тему Альберт. – Неужто сама печет?

– Сама, сама... – недовольно заскрипел Иваныч. – Рецепт потом дам, пирожник! Мы тут все рукодельники, домовники, таких пирогов напечем, что чертям тошно станет! Воздухом раздышивайтесь – он здесь целебный, на древесном духе настоенный...

Воздух в ночном саду и впрямь был густым, чуть сыроватым и терпким. Кора абрикосовых деревьев напоминала на ощупь чьи-то морщинистые, но все еще готовые нежно нянчить ребенка руки. Сливы держались кучкой, переплетались и путались в собственных тенях. А вот это деревцо было меньше и тщедушнее прочих.

– Миндальное, – с какой-то особой гордостью вздохнул Иваныч. – Колючка на колючке – а цвести начнет деревцо и... – ему не хватило выдоха и верного слова, и он лишь покачал головой.

Рядом с деревцом стояла скамеечка – словно нарочно, чтобы со всеми удобствами любоваться на цветущий миндаль. Лиля и Дубов присели. Как-то незаметно стушевался странный хозяин, отступил в темноту и Альберт. Лиля с Дубовым остались вдвоем – в темном, незнакомом саду, под таинственной луной. Но Лиля не смогла полностью оценить романтичной обстановки – ей помешал некий естественный позыв. Так, кажется, по пути сюда она заметила маленькую будочку... Будем надеяться, это не душевая и не жилище для собаки.

– Я сейчас.

– Ты куда?

– Я скоро. Скоро.

– А-а... Смотри, осторожнее.

Она вышла на тропинку и успела сделать шагов десять, не больше. Ее внимание привлекли тихие голоса. Лиля успела себе напомнить, что подслушивать нехорошо, но уж больно разговор был интересный!

– Ты чего, старый хрен, меня Афтандилом честишь? Совсем одичал, забыл, как меня зовут?

– Тебя забудешь, как же... А чего ты, юбочная твоя душонка, девке голову морочишь? Она не в себе, без памяти, не говорит почти, а ты ей глазки строишь!

– Да я что, я так... Славная девушка. Где ты взял-то ее?

– Сама прибилась, осенью еще. Привезли откуда-то детишки наши разумные, зверю в пасть доставляли. Да пережали по дороге, без головы она стала, не сгодилась. Так и бросили. Начала она по городу шататься, вроде дурочки тут была. Ноябрь уже, холодает, ветра задули, а девчонка в одном платьишке шелковом, сиреневое такое платьишко... Пришла и сидит у меня под окнами, сама уже под цвет платья стала – замерзла да изголодалась. Вот и взял ее в дом, готовить научил, убирать... Приходили за ней...

– Ты не отдал?

– Сам видишь. Уперся, говорю: внучка моя, Аленушка, из Евпатории на житье приехала. Они и отступились – с сумасшедшего-то и взятки гладки...

– Это у тебя получается.

– Поживи тут с мое... А теперь и я тебя спрошу: ты-то на кой шут этих двоих притащил?

– Э-э, дед, тут такая история... Дубов – свой человек, он со мной работал. Башка-а! А спутница его... Можешь мне не верить, я и сам себе не верю, но, похоже, это и есть мать нашего жертвенного агнца...

– Ну?

– Вот тебе и ну. Так что скрывать от нее нечего. Тем более... – Шустов обернулся в сторону Лили, – тем более что она уже пять минут слушает наш разговор, стоя на тропинке...

– Да, я слушаю, – подала голос Лиля. – Значит, вы знакомы? Ловко сделано! Теперь, раз уж сеанс разоблачения состоялся, может, мы все вместе вернемся в дом и поговорим как следует?

Глава 10

– Так вы знакомы? Ну, Альберт, ну, пройдоха, – удивленно хмыкал Дубов. – Так, значит, наш добрый хозяин...

– Ага, любитель природы, юный натуралист, – трепался неугомонный Альберт. – Особенно интересуется семейством кошачьих. Мечтает отловить одного представителя редкого вида. Для живого уголка детдома «Лучик». Там тоже о-очень любят зверушек!

Иваныч, не обращая на него внимания, смотрел на Лилю.

– Так, значит, вы – мать агнца?

– Мне страшно, когда вы его так называете... Моего сына зовут Георгием. Егор, Егорушка. Лучше так.

– Простите. Но суть именно такова: ваш малыш приготовлен на заклание. Это случится завтра ночью. Ох, простите еще раз, я вас напугал!

– Иваныч хотел сказать, что этого НЕ случится завтра ночью, – ласково кивнул Лиле Альберт. – Именно ради того мы здесь и собрались. Думаю, Лилечка, нам удастся уничтожить чудовище. Сейчас путь к нему охраняют адепты, последователи. Совершенные отморозки, но со временем они как-то научились определять тех, кто не подчинен влиянию сфинги, закрыт для ее чар. Адепты умеют узнавать нас, и они нас боятся, что в некотором роде является гарантией нашего успеха. Завтра доступ к телу их ненаглядного божества будет открыт для всех. После свершения так называемого брака сфинга обретет не только способность размножаться, но и невероятную силу. Думаю, на свете уже не найдется человека, способного противостоять ей. Может, раньше такие люди были. Раньше – еще до фараонов. Еще до того, как люди полюбили золото и власть больше, чем друг друга, больше, чем самих себя.