Читать книгу "Пелагия и красный петух - Борис Акунин"

– Без труда. Боровск – город маленький.Богатенький, чистенький, трезвый – там старообрядцы живут. Все все друг продруга знают. Появление столь эффектной фигуры, как пророк Мануйла, запомнилинадолго. А дело было так. Боровский «купчина» (его фамилия Пафнутьев) сидел всвоей бакалейно-калашной лавке и торговал, день был базарный. Подходит к немутощий бродяга в хламиде, перепоясанной синей веревкой, с непокрытой косматойголовой, в руке посох. Просит хлеба. Пафнутьев попрошаек не любит, стал егостыдить, обозвал «дармоедом» и «нищебродом». Тот ему в ответ: я нищий, а тыбедный, бедным быть много хуже, чем нищим. «Я бедный?!» – оскорбился Пафнутьев,который в Боровске считается одним из первых богачей. Мануйла ему: а то небедный? До сорока семи годов, говорит, дожил, а так и не понял, что нищему кудаблаженней, чем толстосуму. Купец пришел в изумление – откуда чужой человекузнал, сколько ему лет, – и только пролепетал: «Чем блаженней-то?». Духом,отвечает бродяга.

Митрофаний не выдержал, фыркнул:

– Так, значит, не признает Христа Мануйла?Однако же про блаженных духом ловко из Евангелия ввернул.

– И не только про них. Пророк Пафнутьев у ещесообщил, что к Богу дверца узкая, не всякий пролезет. Ты посуди, говорит, сам,кому легче протиснуться – нищему или тебе? И по худым бокам себя хлопает. АПафнутьев, как и положено купчине, восьми, если не десяти пудов весу. Ну, всевокруг загоготали – очень уж наглядно получилось. Пафнутьев же не обиделся, а,по его собственным словам, «пришел в некую задумчивость», закрыл лавку и повел«странного человека» к себе домой, разговаривать.

– Что-то я не пойму. Он же вроде немой был,Мануйла. Или, во всяком случае, нечленораздельный. Я думал про него – надо же,какой оригинальный проповедник, без слов обходится.

– Отличнейше членораздельный. Какой-то изъянречи у него есть, не то картавит, не то пришепетывает, но эффекту это немешает. Пафнутьев сказал: «изъясняет невнятно, но понятно». Обращаю вашесугубое внимание на «некую задумчивость», которая сошла на Пафнутьева ипонудила его повести себя совершенно несвойственным этому человеку образом.

– Гипнотические способности? – догадалсяпреосвященный.

– И судя по всему, незаурядные. Помните, какон девочку от немоты исцелил? Преловкий субъект и очень, как бы это сказать,обстоятельный. Знаете, чем он Пафнутьева взял, когда они сели чай пить?Рассказал купчине всю его «жизню», притом в подробностях, о которых мало комуизвестно.

– Стало быть, он не случайно на базаре именнок Пафнутьеву подошел!

Матвей Бенционович кивнул:

– Собрал сведения, подготовился. И уж, смеювас уверить, не из-за корочки хлеба. О чем они говорили, Пафнутьев мнепересказать не смог. Кряхтел, щелкал пальцами, а ничего содержательного изМануйлиных речей не привел. За исключением одного. – Прокурор сделалвыразительную паузу. – «Божий человек» уговаривал купца отдать все своебогатство нуждающимся, ибо только тогда возможно обрести истинную свободу инайти тропку к Богу. У богатого, внушал Мануйла, совесть шерстью поросла, иначене смог бы он сдобными булками питаться, когда другим и черного сухаря нехватает. Станешь нищим, совесть твоя и обнажится, врата небесные-то иоткроются. А стоят эти врата сдобы иль нет – это уж ты сам смотри.

– И что же, распропагандировал толстосума? –улыбнулся архиерей.

Бердичевский поднял палец: а вы слушайтедальше – узнаете.

– Частично. «Напугался я – жуть, – рассказывалмне Пафнутьев. – Бес в меня вцепился, не попустил все богатство отдать». У негов божнице, за иконой, лежал сверток с «нечистыми» деньгами. Насколько я понял,боровские купцы имеют такой обычай: если получили неправедный куш – сбылигнилой товар или обсчитали кого, нечестную выручку на время за икону кладут,чтоб «очистилась». Вот Пафнутьев и отдал борцу с богатством эти самые деньги – все,сколько их там было. Мануйла сначала ломался, брать не хотел – мол, ни к чемуему. Но потом, разумеется, преотлично взял. Говорит, пригодятся голым иголодным в Палестине. Там земля бедная, не то что Россия.

Матвей Бенционович не выдержал, рассмеялся –похоже, ловкий пройдоха вызывал у него восхищение.

– И что теперь? – заинтересовался Митрофа-ний.– Жалеет Пафнутьев о деньгах? Понимает, что его одурачили?

– Представьте себе, нет. Под конец разговорараскис, голову повесил. «Эх, говорит, стыдно-то как. Это ведь я не от Мануйлы,от Господа тряпицей с кредитками откупился. Надо было как есть все отдать, вотдушу бы и спас». Ну да Бог с ним, с Пафнутьевым и с его переживаниями.Главное-то не это.

– А что?

– Угадайте, что за сумму пожаловал купец.

– Откуда ж мне знать. Верно, немалую.

– Полторы тысячи рублей. Вот сколько в тряпицебыло.

Митрофаний разочаровался:

– Всего-то...

– В том все и дело! – вскричал МатвейБенционович. —Что за интерес для «варшавских» охотиться за такой мелочью, даеще идти на убийство? К тому же неизвестно, всю ли сумму Мануйла отдал«меньшому брату». Поди, львиную долю себе оставил. Я ведь с чего начал: Пелагиябыла права. Не в шкатулке тут дело, а в самом Мануйле. Так что версия сграбежом отпадает. Те, кого мы ищем, никакие не бандиты.

А кто же они?

– А кто же они? – Митрофаний сдвинул брови, –Кому Пелагия ненавистна до такой меры, что нужно ее то заживо муровать, то ядомтравить?

– Про отравителя мы совсем ничего не знаем.Зато про первого злоумышленника нам известно довольно многое. От него-то мы истанем танцевать, – заявил прокурор с уверенностью, свидетельствовавшей, чтоплан последующих действий им уже составлен. – Как по-вашему, что в историиРацевича самое примечательное?

– То, что он из жандармов. И что его выгналисо службы.

– А по-моему, иное. То, что он выплатил долги.Собственных средств на это у Рацевича не имелось, иначе он не довел бы дело дотюрьмы и изгнания из корпуса. Ergoденьги на выкуп из ямы ему дал кто-то другой.

– Кто?! – вскричал преосвященный.

– Тут две версии, в некотором роде зеркальнопротивоположные. Первая лично для меня весьма неприятна. – Бердичевский страдальческипоморщился. –Возможно, долг был не выплачен, а прощен – самими кредиторами. Акредиторами штабс-ротмистра, как известно, были ростовщики-евреи.

– Чтоб ростовщики прощали долг? Это что-тонеслыханное. С какой стати?