Читать книгу "Корпус 38 - Режи Дескотт"

Шизофрения. Хронический психоз, коренным образом разрушающий личность. Характеризуется склонностью создавать свой мир вне связи с другими, чтобы потеряться в размышлениях.

Деверё[52]установил социологическую основу шизофрении: «психоз этнического типа в сложном цивилизованном обществе». В случае Данте Сюзанна видит главным образом болезненное влияние семьи. Плохая мать, «встреча, предшествующая всему и создающая все остальные», а также плохая семья. Шизофрения — результат разочарований в детстве, одного за другим.

Она видела его, испачканного экскрементами. Она принимала его в ОТБ после попытки кастрировать себя. Две крайности шизофрении. Первая, обозначающая возврат на примитивный уровень инстинктивного нарциссизма младенца. Вторая — результат сексуальности, не способной сфокусироваться ни на чем, кроме воображаемого объекта.

«Стабилен», — сказал Элион. Данте страдает психомоторным рассогласованием: постоянные колебания двигательной активности между исполнением и временным прекращением движения.

Существуют три формы конечной стадии шизофрении: вялость, общий упадок психической жизни и растительная жизнь, бессознательное поведение, характерное для кататонического типа; психовербальная бессвязность; и наконец, бред.

Что касается того, какие формы принимает болезнь Данте, доктор Ломан колеблется между первой и третьей. Данте в ее глазах — более чем жертва. У него не было иного выхода — только бежать в свой мир, чтобы избавиться от родственников. И в своем бегстве он имел несчастье встретиться с Анакондой.

Он встал на путь, с которого так и не смог сойти. Подобное испытал бы ребенок, исчезая в зыбучих песках. Ей хотелось бы по меньшей мере найти того, другого. Не имея возможности вылечить Данте, воздать этому другому по заслугам.

Он сидит, точно цапля. Цапля, которая длинным клювом хватает мелких змей. Поднимает правую руку, потом опускает. Чешет себе щеку — и снова.

Сюзанна оборачивается к Роже. Он отвечает ей успокаивающим взглядом.

— Данте?

Она удивляется слабости собственного голоса в тишине кабинета. Он поднимает глаза. Он замирает. В его взгляде она видит, что он ее узнал. Проблеск.

— Данте. Как вы себя чувствуете?

Улыбка освещает его лицо.

— Доктор Ломан…

— Нужно, чтобы вы внимательно выслушали меня, — говорит она, глядя на него в упор и стараясь говорить как можно четче.

Она понимает, что у нее есть редкая возможность еще раз потянуть за ниточку. Она — Ариадна в лабиринте его безумия. Она пожинает плоды того внимания, которым щедро дарила его прежде. Во взгляде Роже мелькает восхищение.

— Я знаю, что вы невиновны. С неизвестной в аквариуме. Вы знаете об этом? Но нужно, чтобы вы мне помогли… Понимаете?

Кажется, он согласен. Это поощрение помогает ей продолжить. Она приступает к деликатной части:

— Нужно, чтобы вы мне помогли найти того, кто это сделал. Я ездила в Страсбург в отделение «Скорой помощи», где вас принимали, когда вам разбили голову. Помните? Вы говорили об этом доктору Льенару перед тем, как вас осудили… Я знаю, это старая история.

Он запускает руку в волосы, как бы проверяя, на месте ли шрам, который они скрывают.

— Тогда был случай с малышкой Кати. Шестнадцатилетняя девушка, помните?

Он содрогается. Чешет щеку. Ерзает на стуле. Роже смотрит на него с беспокойством.

— Она тоже исчезла. Ее нашли позже зарытой в лесу. Ноги и руки отрезаны.

Он вроде бы стонет.

— Я хочу знать, кто был с вами в тот вечер. Кто хотел заставить вас убить малышку Кати и кто ударил вас по голове?

Стоны превратились в глухой хрип. Роже наготове.

— Расскажите мне о большой анаконде, Данте. Большая анаконда — кто это? — говорит она, выделяя слоги.

Эти слова ломают лед. Он зажимает уши и воет. Роже кладет ему руку на плечо. Данте продолжает выть и трясет головой. Санитар старается его удержать. Данте ускользает от него, упав на пол. Мощный санитар удивлен его живостью. Он не успевает уклониться от стула, который Данте швыряет ему под ноги. И Сюзанна в ужасе видит, как Данте поднимает стул над головой и сбивает Роже с ног. Она хватает свою связку ключей и прикладывает их к двум полюсам магнитов, чтобы включить сигнал тревоги. Сирена ревет по всему ОТБ, а безумец пытается разбить стекло предохранительного устройства.

— Данте! — умоляет она. — Остановитесь! Остановитесь!

Но дверь уже открывается, и два санитара, затем три, затем пять набрасываются на безумного, который воет и отбивается.

— Тихо ты, тихо! — кричат ему, не в силах заглушить этот вой.

Кто-то из коллег помогает Роже встать, а Сюзанна следует за теми, кто уводит ее экс-пациента. Его обездвижат. Обнаженный как червяк, одетый лишь в смирительную рубашку, он будет лежать на кровати — его привяжут ремнями, подложат судно между ног.

Элион кладет руку ей на плечо. Она рисковала и проиграла. Другого шанса у нее не будет. Глядя, как Данте барахтается в руках санитаров, она думает, что видит всю его жизнь.

Роже все еще в кабинете для консультаций. Он закатал брюки до колен и разглядывает ушибы. Чтобы парировать второй удар, лежа на полу, он защищался руками, которые тоже в синяках.

— Похоже, вы во всем разобрались, — говорит он, когда Сюзанна входит. — Я не знаю, кто эта большая анаконда, но он из-за нее явно сильно изменился. Вот свинья! Я даже испугаться не успел.

Прежде чем уйти из корпуса 38, она бросает взгляд через стеклянную дверь изолированной палаты Данте. Он привязан к кровати цветной смирительной рубашкой. Вряд ли собирается сопротивляться, — сейчас он больше напоминает надгробный памятник. Она освободила анаконду, от которой ему удавалось отгораживаться. Зверь терзает его изнутри. Это от него Данте пытается ускользнуть. Смирительная рубашка не столько мешает его движениям, сколько не дает изгнать палача. Она разбудила чудовище. Его страдание — это ее поражение.

— Доктор Ломан?

Голос нерешительный. Старческий. Она отвечает «да», в котором прорывается ее недоверие. Когда голос представляется, она думает, что это плохая шутка.

— Я Эрван Данте-Леган.

Незадолго до того она выпила стакан водки — может, третий за вечер, ища в алкоголе поддержку: кризис пациента ее опустошил. Она плачет: приблизившись к истине вплотную, она не имеет никаких доказательств. Она упрекает себя за то, что забросила дочерей и предоставила свободу действий другому ради столь жалкого результата. Другой, эта крыса Мюллер, объедается этой историей, как колония червей — издохшей собакой. Эрван Данте-Леган? Прижав к уху трубку, она косится на бутылку, спрашивая себя, не превысила ли разумную порцию.