Читать книгу "Отходная молитва - Дэвид Боукер"

Там они укрылись под аркой входа, наблюдая, как вокруг стеной льет дождь. Хотя ливень и не думал стихать, Линн спустя некоторое время посмотрела на часы.

— Боюсь, мне пора.

— Гляди, промокнешь до нитки, — предостерег ее Герейнт.

— Знаю. Но дела не ждут.

Он бережно взял ее за руку.

— Давай лучше зайдем внутрь и присядем. Ты ведь еще не сказала мне, что тебя беспокоит.

— Ничего меня не беспокоит.

— Еще как беспокоит. Меня не проведешь.

Они вошли и сели лицом к источнику. Герейнт выудил откуда-то из кармана пальто пачку жевательной резинки. Не говоря ни слова, одну пластинку взял себе, другую протянул Линн. Слева от них послышалось какое-то поскрипывание — в церковь с фотоаппаратом в руке забрел старик. Вода лилась с него потоками. Турист начал было откручивать крышку объектива.

— Извините, — произнес Герейнт, — мы уже закрыты.

Незадачливый турист сконфуженно пробормотал извинения и вышел под дождь. Возмущению Линн не было предела.

— Как ты только мог…

— Подумаешь! — отмахнулся Герейнт.

Спустя какое-то время он заговорил вновь:

— И все-таки ты не сказала мне, что же гложет тебя.

— Ничего. Ровным счетом ничего, — пыталась схитрить Линн, но не получилось — краска залила ей лицо.

— Линн Сэвидж, только не держите меня за идиота. Выкладывай, в чем дело.

Линн набрала полную грудь воздуха — здесь, в церкви, он пах прелыми молитвенниками.

— Если я скажу тебе кое-что такое о Верноне, ты никому больше не расскажешь?

— Как сказать. Вдруг окажется, что у него роман с моей женой.

— Если бы все было так просто! Нет… но ты единственный, с кем я могу об этом говорить. Мне бы не хотелось, чтобы про это прознал Нэвилл Вуд.

Герейнт презрительно хмыкнул — мол, как такое вообще можно подумать.

— Исключено. С другой стороны, Вернон — мой старый друг. И если ты действительно хочешь поведать что-то ужасное, может, мне лучше вообще ничего об этом не знать.

— Нет, не то чтобы ужасное… Ну, в общем, я видела, как он ночью бродит вокруг моего дома и заглядывает в окна.

Герейнт отвел взгляд в сторону и печально вздохнул:

— Я ж: говорил, парню нужна помощь. Кто бы мог подумать…

* * *

Освидетельствованием Лаверна занялись психиатры, и оба в один голос заявили, что он в здравом уме и, следовательно, отвечает за свои действия. Именно это и хотел услышать главный констебль. Но поскольку Лаверн был в непосредственном его подчинении, Вуд поручил расследование по делу об убийстве Эдисон Реффел полицейской команде западного Йоркшира. Те допросили Вернона прямо у него дома на Фулфорд-роуд и один раз, без видимых на то причин, заставили его самого приехать в главное отделение в Вейкфилд. Но так и не смогли предъявить никаких обвинений.

Они располагали лишь показаниями преподобного Боба, которые вскоре были окончательно и бесповоротно опровергнуты его же собственной женой. За две недели женщина сумела немного прийти в себя и потребовала, чтобы полицейские записали и ее показания. Рассказ женщины не только снимал вину с Лаверна, но и вообще противоречил всему, что прежде говорил ее муж. Кстати, она оказалась единственной из свидетелей кровавой драмы, кто видел, что удар в сердце Эдисон нанес некий юркий старикашка.

Ее показания совпали с данными экспертизы. Так, например, изучив распределение кровавых пятен на одежде Лаверна, эксперты пришли к выводу, что тот — как, собственно, он и утверждал — не нападал на Эдисон Реффел, но лишь пытался обеими руками остановить кровотечение. Судмедэксперт доктор Эрнст Суоллоу пришел к выводу, что жертва скончалась от одного-единственного удара ножом, нанесенного сверху вниз, в результате чего оказалась повреждена аорта. Судя по углу, под которым был нанесен удар, и по его силе, нападающий держал оружие в вытянутых руках над головой — только так он мог убить девушку одним ударом. Принимая же во внимание рост жертвы, напрашивался вывод, что убийца был не выше ста шестидесяти сантиметров.

Следователи составили официальное заключение, в котором, в частности, говорилось, что подозрения сняты с Лаверна за "недостаточностью улик".

Прошло еще три недели, и репортерское воинство постепенно оставило Лаверна в покое. Полицейская охрана у дверей была представлена одним-единственным бобби, потом не стало и того. Вернон сидел дома, чаще один. Донна четыре раза в неделю работала в местном хосписе. Лаверну еще не приходилось проводить так много времени в четырех стенах дома и в полном одиночестве. Он коротал часы в тишине, глядя в окно, наблюдая, как один за одним тянутся серые дни.

Постепенно он начал замечать мир вокруг себя: птиц на ветках в саду, темные облака, нежные побеги кустов и деревьев, отчаянно тянущиеся к свету.

В конце концов он понял, что длительное расследование якобы совершенного им превышения полномочий — лишь пустая формальность. Просто его начальству требовалось время, и они тянули резину, хотя все уже давно было решено. Его карьера закончилась.

Как-то раз заглянул Герейнт — сыпал шутками и постоянно вспоминал о тех славных деньках, когда они с Лаверном только начинали в Манчестере. Оба молчали относительно дальнейшей судьбы Лаверна, хотя, уже стоя на крыльце, Герейнт довольно бестактно протянул другу изрядно потрепанную книженцию под названием "Радости заслуженного отдыха".

Донна тревожилась за мужа, но понимала, что он сам сумеет справиться с ситуацией. Тем более что Лаверн не любил, когда вокруг него суетились. Даже когда болел. В этом отношении он напоминал зверя, который уползает прочь и прячется до тех пор, пока не выздоровеет или не околеет. Донна знала: ее муж слишком упрям и силен духом, чтобы сломаться и утратить всякую надежду. У него всегда находились новые идеи, новые планы, которые помогали ему преодолеть неприятности и вновь зажить полноценной жизнью.

Самый последний его план состоял в одном: в одиночку или вместе с полицией уничтожить Хьюго Принса. Лаверн позвонил Линн, чтобы узнать, что она думает о хозяине Норт-Эбби. Она уже видела его? Смутившись, Линн призналась бывшему шефу, что не имеет права обсуждать с ним служебные дела, потому что теперь — по крайней мере формально — он рядовой гражданин. Это известие явилось для Лаверна неприятным сюрпризом. Подобно многим полицейским, он привык считать рядовую публику скопищем разного рода малоприятных личностей.

Ему наконец вернули одежду и личные вещи, очевидно, не найдя среди них ничего, что могло послужить уликой. В том числе и книжку, которую Эдисон Реффел настоятельно рекомендовала ему прочесть — "Моя жизнь кахуны" Бабули Мэй. На некоторые страницы попала кровь. Одежду Лаверн сжег, а вот книгу оставил. Холодным февральским днем, поставив рядом с собой полный кофейник, он уселся возле камина и наконец-то взялся за чтение.