Читать книгу "Закулисный роман - Ольга Карпович"

После репетиции Панкратов попросил ее спуститься в зал. Майя сбежала со сцены, на ходу сдергивая с носа надоевшие очки и тряся головой, распуская волосы. Навстречу ей с кресла поднялся Войцеховский.

– Дорогая моя, – обратился он к Майе, пыхтя сигаретой, – вы меня, честно говоря, потрясли. У вас большой талант, и растрачивать его на любительскую студию…

– Петр Сергеич, вы не правы. У нас очень серьезная программа… – начал Панкратов.

Но Войцеховский лишь отмахнулся.

– Помолчите, не о вас речь. Вы на своем месте находитесь и вполне ему соответствуете. А девушка – птица более высокого полета, это видно с первого взгляда.

Майя слушала его дифирамбы, особенно не смущаясь. Это были именно те слова, которых она всю жизнь ждала, на которые втайне рассчитывала, о которых мечтала, когда над ней смеялись одноклассники. Сама она не сомневалась, что обладает большим талантом, который просто до сих пор никто не хотел признавать. И вот наконец нашелся человек, который разглядел ее, прочувствовал, оценил. Она смотрела на распинавшегося Войцеховского с благодарностью. Его подвижное, изборожденное морщинами лицо казалось ей сейчас самым прекрасным на свете, умным, тонким, взгляд глубоко посаженных глаз-изюмин, смотревших цепко и печально, казалось, проникал до самого донышка ее души.

Кончилась их встреча тем, что Войцеховский пригласил ее в свой театр. Вот так – с улицы, без актерского образования, впечатлившись лишь одной ее игрой в любительском спектакле.

* * *

Когда Майя впервые перешагнула порог зрительного зала, чтобы пройти на сцену для первой репетиции, то поначалу испугалась. Ей показалось, что вся труппа театра собралась посмотреть на новенькую. И действительно, зал встретил ее в полном молчании. Майе стало зябко от оценивающих взглядов, однако она, взяв себя в руки, прошествовала на сцену.

Первая репетиция прошла удачно. Она ни разу не забыла текст, была органична, к тому же Войцеховский ей все время приветливо улыбался.

Репетиция закончилась, Майя украдкой вытерла пот со лба. Со сцены стали стекаться в зал партнеры по спектаклю. Теперь они вроде бы дружелюбно поглядывали на нее. Майя набралась смелости и поздоровалась с каждым из них.

Первый мучительный день был окончен, Войцеховский же, дождавшись, пока актеры разбредутся по гримеркам, торжественно произнес:

– Из тебя получится отличная актриса. Это ничего, что ты репетировала сегодня вместо первого состава. Когда ты полностью поймешь суть пьесы, вольешься, так сказать, в заданную роль, тоже будешь играть. Дай-ка я тебя обниму. Прими мои поздравления, теперь ты актриса нашего театра. Иди отдавай документы в дирекцию.

Войцеховский крепко обнял ее. Майя, воодушевленная, отправилась оформлять документы. Похоже, ее мечты начали сбываться.

Репетиции были назначены на утро, и Майя, всегда аккуратно причесанная, взволнованная, приходила в театр раньше всех и ждала своего выхода. Чаще всего на сцене репетировала актриса из первого состава, Майе же приходилось сидеть в зрительном зале. За месяц таких репетиций она выучила каждую мизансцену, каждую реплику героев. Премьеру спектакля тоже играла другая актриса, однако Майя надеялась, что вот-вот Войцеховский пригласит и ее на сцену.

Майе очень хотелось играть беременную Стеллу, героиню из любимой ее пьесы «Трамвай желание». Но после премьеры, когда зрители разошлись, к Майе ленивой походкой направилась актриса Введенская, игравшая Бланш, по всей видимости, еще не успевшая выйти из своей роли.

– Деточка, – произнесла Введенская трагическим шепотом, – ты не представляешь, как мне тебя жаль. У тебя нет ни опыта, ни образования, чтобы играть одну из ведущих ролей. К тому же, – Введенская доверительно заглянула Майе в глаза, – я не вижу за тобой таланта… Ты подумай об этом, ведь я тебе только добра желаю. У тебя еще есть время, чтобы заняться чем-то другим.

На этих словах прима удалилась к себе в гримерку. Майя же, ошарашенная таким признанием, отправилась домой обдумывать свое нынешнее положение. Верить в то, что она бездарность, как-то не хотелось. Но слова ведущей актрисы больно задели ее за живое.

Однако она решила не делать поспешных выводов и дать себе время разобраться во всем по мере возможности самой. Мысль о том, что старуха Введенская просто ей завидует, пересилила все остальные мрачные соображения. И Майя пришла к решению не обращать внимания на злобное шипение некоторых актрис. Она молода, талантлива, у нее все впереди, и роль Стеллы в том числе.

Хореографом в театре работала жена Войцеховского. Алле Геннадьевне было хорошо за пятьдесят, она давно уже не танцевала и поэтому утратила балетные формы, стала грузной и одышливой. Тем не менее гоняла Алла Геннадьевна актеров нещадно. Повторяла поставленные ею же танцы по нескольку раз, особенно самые сложные связки. В довершение всего Майю ввели в танцующую массовку сразу нескольких спектаклей, теперь ей действительно предстояло выходить на сцену то цыганкой, то в кринолине девятнадцатого века и ни разу не ошибиться, вступая в такт музыке.

Майе от хореографа доставалось больше всех. Алла Геннадьевна без обиняков заявляла ей, что та бесслухая, не чувствует ритма и что это качество врожденное, ничего поделать с этим нельзя.

– Как ты двигаешься! Как будто с рынка топаешь с авоськами, – говорила, как припечатывала, Алла Геннадьевна. – Нет, все-таки сразу видно, что ты, милая моя, без образования. Ты вообще не чувствуешь художественное пространство сцены.

Майя, измученная ее придирками, уходила с репетиций, хромая на обе стертые в кровь ноги. Оказалось, что работа в театре не ограничивалась вдохновенным парением перед зрителем, это был ежедневный, изматывающий, не имевший никакого отношения к творчеству каторжный труд.

Единственным членом труппы, не проявлявшим открытой враждебности к Майе, был актер Виктор Корабельщиков, главный лирический герой, на которого собиралась своя, самая изысканная публика и самые горячие поклонники. Познакомившись с ним в первые дни после поступления в театр, Майя сразу была очарована его светлыми, льдисто-голубыми глазами, привычкой величаво откидывать ниспадавшую на глаза прядь пепельных волос, горделиво-независимой манерой держаться. Виктору было двадцать девять, и он, кажется, не интересовался ничьим мнением и не пытался завоевать расположение кого бы то ни было из коллег. С Майей он вел себя шутливо-покровительственно, но без высокомерия.

– Ну, привет, юное дарование, – здоровался он с ней за кулисами.

И этого было уже достаточно, чтобы девушка прониклась к нему симпатией в обстановке общей к ней враждебности.

А потом она впервые увидела его на сцене в постановке «Дядя Ваня». Корабельщиков с такой пронзительной тоской смотрел в зал, как будто ничего больше перед собой не видел, кроме печальной судьбы уездного доктора, – его становилось по-настоящему жалко.

Майя ничего не могла с собой поделать: она влюбилась в его талант, в его пристальные льдистые глаза с трагической поволокой. К тому же Корабельщикова после спектакля, как правило, поджидал отряд поклонниц. Майя видела, как уставший Корабельщиков сбегал от них через черный ход театра. Видела его одинокую фигуру, уныло бредущую к автобусной остановке. Действительность отличалась от вымышленного мира, и Майя искренне полюбила Виктора. Любовь эта была с примесью едкой жалости, желанием обогреть одинокого, талантливого и такого красивого парня.