Читать книгу "Повелитель разбитых сердец - Елена Арсеньева"

Ничего. В том смысле, что ничего такого не пришло в головуни родителям Николь, ни ей самой, ни, что вовсе уж странно, мне. Думаю, этоможно объяснить только тем, что мы все еще находились отчасти под «газом», тоесть действие дальнобойного оружия мадам Брюн еще не иссякло. Ну и…

Ну и так получилось, что мы с Николь провели практическибессонную ночь, а рано утром выехали в Мулен, куда и прибыли, на радость всемсоседям, спустя четыре часа от начала путешествия.

4 октября 1919 года, Петроград. Из дневника ТатьяныЛазаревой

Нынче у меня была очень странная встреча. Вообще говоря,словами «странный» и «удивительный» мой дневник в последнее время так ипестрит. Но нынешняя встреча была как награда за все мои страдания, занеизбывный страх о судьбе брата – встреча, дающая надежду!

Впрочем, по порядку. Сегодня пятница, и я, как всегда,притащилась со своим жалким узелочком в Предварилку. Бросив взгляд на окошечко,ведущее во двор, я увидела возле него какую-то старушку в черном платке,закрывавшем ее до самых пят, и сердце больно защемило: вспомнилась АнастасияНиколаевна, бедная Ася… Надо бы мне еще раз сходить на Сергиевскую. Вдругпоявились какие-то новости о ее судьбе? Вдруг она сама воротилась домой?

Как обычно, я просмотрела списки, увидела прочерк напротивимени Кости, мысленно возблагодарила господа нашего и Пресвятую Богородицу заэтот прочерк. Потом отдала в приемную узелок с передачей и не ушла сразу лишьпотому, что заслушалась дивным диалогом, который вели меж собой пышнаяблондинка, сидящая по ту сторону окошечка, через которое выдают справки (всесоветские барышни похожи меж собой, словно высижены в одном гнезде: непременноартистическая прическа, декольте, подведенные глаза, накрашенные губы), истоящий за ее спиной матрос в тельняшке. Ничего более мне не видно, слышентолько бархатный, вальяжный альт матроса, которому вторит разбитное сопранобарышни:

– Здорово вчера коньячку дернули!

– Да вы что?

– А вот в карты мне чертовски не везло. Профукался, чертвозьми.

– Бедненький!

– Кому в карты не везет, везет в любви! – изрекает альт икладет унизанные перстнями пальцы на сдобное плечико блондинки.

– Да что вы? Не слыхала! – парирует она и холеной ручкой снакрашенными ноготками передает в окошечко какое-то извещение для немолодойугрюмой женщины. Может быть, там написано «сообщат на квартиру»… Затемблондинка поворачивается к тельняшке, и они возобновляют свою салоннуюболтовню.

Я слушаю и думаю: ну не смешно ли, что этот плебс, свергнув«старое», «бывшее», наивысшее удовольствие для себя находит именно в том, чтобыследовать именно привычкам «бывших»! Коньячок, картишки, флирт… Кстати, этотипичная картина. Дуняша (вездесущая Дуняша!) рассказывала про какого-тоартельщика, который теперь раздает пайки и разусился (на ее лексиконе этоозначает заважничал, заспесивился) – страсть. Прежнюю жену он бросил, в содкомык нему пошла какая-то литературная дама, известная тем, что издала в свое времяодин или два душещипательных романца. После службы он ходит с ней по лавкам,скупает столовое серебро – и чтоб обязательно с вензелем, с короной. «Не имеетеполного права на корону – это для князьев и графьев!» – сказал ему какой-тодерзкий приказчик. «Ну, – говорит артельщик, – эка штука – князем родиться! Этои самый последний дурак сможет! А ты вот сам в князья выйди…»

Похоже, блондинка и ее матросик убеждены, что они уже вышлив князья !

Мне надоедает слушать ту чушь, которую они несут, яповорачиваюсь, чтобы уйти, и вдруг слышу за спиной бестелесный шепоток:

– Извините, барышня, не вы ль Татьяна Сергеевна Лазаревабудете?

Оборачиваюсь и вижу невысокого молодого человека с печальнымиспитым личиком. У него светло-голубые глаза, окруженные темными тенями,бледные губы, белокурые вьющиеся волосы. Он отдаленно напоминает модного поэтаСергея Есенина, однако это изможденное, блеклое, словно бы вылинявшее подобие.

– Да, я Татьяна Лазарева.

– А коли так, то привет вам от Константина Сергеевича, –бормочет незнакомец, кидая округ опасливые взгляды.

– Какого еще Константина Серге..? – изрекаю я недоуменно,однако обрываю себя на полуслове. Господи! Да для меня существует только одинна всем белом свете Константин Сергеевич, и это мой младший брат Костя!

Видимо, на моем лице выражается такая радость, чтонезнакомец пугается: а вдруг я сейчас заору или кинусь к нему на шею? – и поспешноприкладывает палец к губам:

– Тише, ради бога! Давайте-ка лучше на крылечко выйдем!

Бегу вслед за ним.

– Ради бога! Что вы знаете о Косте? Вы видели его? Где?

– Вестимо где, – ворчливо отвечает незнакомец. – В тюрьме.Мы в одной камере содержались. Не то что нагляделись друг на друга до тошноты,а, можно сказать, родными сделались. Все, все про вас знаю. Меня выпустили, авот Константина что-то держат. Еще ладно, что не свезли вместе с прочими в лесда не расстреляли на краю ямы при свете автомобильных фар…

Оказавшись наедине со мной, бледный юноша враз изменился.Какой уж там Есенин! Тот хоть и хулиган, но обворожительный хулиган. А этот… Унего невнятный, торопливый голос, бегающие глаза и подрагивающие руки. Сейчасон напоминает мне посланца с того света. Такое ощущение, что он только чтовыбрался из той самой ямы в лесу, куда в любую минуту могут сбросить моегомладшего брата, моего единственного брата… при свете автомобильных фар.

Меня начинает знобить, да так, что зуб на зуб не попадает. Вглазах все смеркается, слуха едва достигает недовольный голос:

– Ну, барышня, когда вы чувствий собрались решиться, такнадо было меня раньше упредить! Может, одумаетесь? Может, выслушаете, какбратца своего от смерти избавить?

Я чувствую себя так, будто бреду по горло в воде, а онасплошь покрыта водорослями. Саргассово море, по которому не могут проплытькорабли, скованные водорослями, – вот что оно такое, мое подступающеебеспамятство. Невероятным усилием воли, словно рывком, вырываюсь из вязкойпелены:

– Извините. Все прошло. Говорите, я вас внимательно слушаю.

– То-то же, – бормочет он, озирая меня с неудовольствием. –Там, понимаешь, брательник загибается, а она… ишь, чего надумала: в омморокпадаться! Он-то на помощь надеется, страдалец, а она…

– Со мной все в порядке, – говорю как можно болеевнушительно. – Что просил передать Костя? Чем я могу помочь, что нужно сделать?