Читать книгу "Иные - Олег Волховский"

— Ты не ответил на мой вопрос.

— Смотря кому меня передадут.

— Думаю, мне.

— Останусь.

Георг поставил чашку.

— Ладно, мне надо идти. Кстати, господин и тебя хочет видеть.

На этот раз их пустили. Товаби лежал на полу палатки, на поролоновом походном коврике. Рядом сидел Иной Себастьян Мещерский и складывал в пакет медицинские инструменты. Себастьян поднял голову и строго посмотрел на вошедших карими глазами.

Хотя Высшие столь же самозабвенно занимались селекцией Иных, как последние селекцией низших, отбор шел на интеллект и телепатические способности, так что Иные обладали в основном вполне заурядной внешностью. Как нескладный Георг с его слишком длинными руками и ногами. Но Себастьян был по-настоящему красив. Правильный овал лица в обрамлении мягких каштановых волос, нос с горбинкой и ямочка на подбородке. И к тому же эти большие шоколадные глаза с длинными ресницами, как у девушки. Андрей был уверен, что такое сочетание генов получилось случайно.

— Себастьян сделал мне еще одну операцию, — слабо сказал товаби. — Входи, Георг, садись. Андрей, ты тоже.

Товаби приподнялся на локте. Себастьян бросился к нему и попытался уложить. Тот махнул рукой.

— Хуже не будет. Георг, твой дери уже вернулся?

— Пока нет, ваби.

— Ладно, ждем. Вы знаете, что сегодня пятеро дери Себастьяна ушли к Роману? При живом хозяине.

Георг посмотрел на товаби большими глазами.

— Сами?

Себастьян опустил глаза и кивнул.

— Пятеро дери из девяти?

— Да. Я, наверное, был с ними слишком мягок.

Георг пожал плечами.

— От меня не бегают. Хотя нельзя сказать, чтобы я им руки выкручивал.

— Ты жестче. Это по всему видно. По тону, по поведению. Мне, наверное, не следовало иметь дери, кроме слуги. Занимался бы одной медициной!

— На Земле у тебя все было прекрасно, — успокоил Высший. — А здесь не ты один такой. У Сильвестра Панова ушли двое, у Инны Полонской — трое, у Дария Вассермана — один, у Вениамина Ленского — двое.

— Ну, уж последнее… — протянул Георг.

— Тем не менее…

В разговоре пошли недоговорки, и Андрей почувствовал себя совершенно лишним. Впрочем, он чувствовал себя лишним с самого начала. Все, что здесь обсуждалось, было внутренним делом Иных.

«Товаби, мне выйти?» — мысленно спросил он.

— Нет, — вслух ответил тот. — Разговор и тебя касается.

Андрей не представлял себе, с какой стороны его может касаться этот разговор. Советовались с ним, что ли? Абсурд! Это все равно, что охотнику советоваться со своей собакой. Или угрожали? Да не было в этом угроз! Тогда надо было бы расписать, сколько дери было убито при попытке к бегству, а не скольким удалось благополучно уйти. Это было скорее демонстрацией слабости, а не силы.

— Насколько я знаю, никто не вернулся, — продолжил Высший. — Их число растет не по дням, а по часам. Я не удивлюсь, если их уже завтра будет больше ста. Тем легче им будет перебить нас всех.

— Неужели без способности к мгновенному убийству наша власть действительно так слаба? — задумчиво проговорил Георг. — Есть же те, кто остается. Совершенно добровольно. Даже после убийства господина.

— Меньшинство. И это только начало.

— Они не ведают, что творят.

Высший вздохнул. Потом вдруг резко повернулся к сервенту.

— Андрей, ты тоже хочешь уйти?

Андрей молчал.

— Можешь говорить свободно. Мы здесь все без оружия. Разве что скальпель у Себастьяна. Мы не будем тебя удерживать.

— Георг уже спрашивал меня сегодня о чем-то похожем.

— Не увиливай! Ну? Что тебя у них привлекает?

— Свобода…

— Свобода совершать глупости! Да поймите же вы все! Это смерть для вас. Низший не может прожить без господина.

— Но так же было. До Эпохи Изменений.

— До Эпохи Изменений! Восемьсот лет назад! Вы теперь совсем другие. Восемьсот лет селекции и пятьсот лет имплантирования. Вы — практически наши творения!

— Что же вы с нами сделали?

— Неверный тон, Андрей! Не сокрушаться надо, а радоваться. Очень много хорошего. Ты сообразительнее любого парня твоего возраста, жившего восемьсот лет назад, ты на порядок быстрее обучаем, у тебя лучше память и крепче здоровье. Наконец, ты можешь мысленно общаться с Иными и Высшими. У прежних людей сознание было закрыто. Они могли только подвергаться сканированию, но сами были немы. Им было недоступно ментальное общение. Вы не нужны были нам такими. Чтобы вас использовать и вписать в общество, нам надо было хоть немного подтянуть вас до себя. В первые годы Эпохи Изменений Иные не зря затеяли Политику Тотального Уничтожения. Мы просто не понимали, что с вами делать. Должны были появиться Высшие, чтобы понять это и суметь построить действительно гармоничное общество, в котором вы заняли свое место.

— А при чем здесь невозможность обойтись без господина?

— Это оборотная сторона медали. Послушание господину стало для вас физиологической потребностью.

— Стало или было сделано вами?

— Было сделано, — с расстановкой произнес Высший. — Мы не могли поступить иначе. Вам нельзя доверять власть даже над самими собой. Ты не представляешь, чем было человеческое общество восемьсот лет назад, а я жил в нем. Войны, терроризм, нищета и насилие! Власть глупцов и извращенцев! Убийцы и мошенники — наверху пирамиды! Вы этого хотите? У нас уже война, и она началась вместе с вашей «свободой»! Роман — еще самый достойный среди ваших будущих императоров. Дальше будет хуже!

В этот момент их прервали.

— Товаби, я могу войти? — раздался голос за пологом палатки.

— Это Эмиль, — пояснил Георг. — Мой дери.

Товаби понимающе посмотрел на Иного.

— Пусть войдет.

В палатке появился совсем юный homo naturalis лет семнадцати. Впрочем, он был уже высок и плечист, только мальчишеское лицо выдавало возраст. Черные озорные глаза с обожанием смотрели на господина и с нахальным любопытством — на все остальное. Однако, увидев столь изысканное общество из Высшего, двух Иных и деваби, юноша почтительно опустился на колени у входа в палатку.

— Ну как, Эмиль? — спросил Георг.

— Нас не пустили, ваби.

— Как? Просто выгнали?

— Нет. Дери, ушедшие от живых господ, строят свой лагерь рядом с лагерем Романа, но не под куполом. В зону защитного поля нас не пускают. Роман сказал, что Иные могут заставить нас послушаться и мы устроим какую-нибудь диверсию.

Георг рассмеялся.