Читать книгу "Стикс - Наталья Андреева"

— А это разве моя работа, задерживать преступников?

— Хайкина, однако, ты в прокуратуру под дулом пистолета привел. Значит, умеешь. Но не думаю, что до этого дойдет.

— Почему?

— Потому что интуиция подсказывает, что мно-о-го интересного тебе расскажет господин Сидорчук. Вам с ним есть о чем поговорить и что вспомнить. А я уж подожду своей очереди. Поставлю заключительный, так сказать, аккорд. На тот случай, когда ты придешь и скажешь: «Я все вспомнил, капитан Свистунов Руслан Олегович, и давайте теперь подумаем, как нам с вами из этого выкручиваться». Чей же это был труп, Ваня? Чей?

— Ты уверен, что я знаю?

— Догадываешься. У меня теперь только одна проблема: пистолет. Потому что если бы убили, действительно, из этого пистолета, — Руслан кивнул на стол, где все еще лежало оружие, — то все было бы просто. И я бы со спокойной совестью спустил это дело на тормозах, списав убийство на тот период, когда пистолет у тебя был украден.

— Но ведь я его…

— Молчи, не перебивай. Никто бы не узнал о том, что ты его сегодня принес ко мне в кабинет и что при этом сказал. Это есть настоящая мужская дружба. Но убили не из этого пистолета. Ты понимаешь? Я ведь первым делом кинулся проверять. И как же оно все тогда было? Как, Ваня?

— Не знаю.

— Тогда иди к Цыпину. Кстати, спасибо за Лесю.

— Спасибо?! Вы что с ней, опять…

— Дурак ты, Мукаев. Розами по морде получил и все равно ничего не понял. Разбили мы с ней давно свои горшки, и любовь та давно завяла да рассыпалась в прах. Спасибо, что отпустил ее наконец. Может, еще ребенка родит от хорошего человека.

— Но я же…

— Давай, давай, топай. Я спать хочу.

Ближе к полудню

— А Владлен Илларионович с утра взяли больничный…

— Адрес.

— Не понимаю.

— Домашний адрес прокурора, быстро! — Грудь болела, так там было тесно проклятому пузырю.

— Да вы что?!! Улица Лесная, дом девять, квартира сорок шесть. А говорят, что вы все вспомнили…

…Хорошо, что Цыпин не уехал на дачу. Не успел. Видимо, собирался, потому что вещи лежали в беспорядке, дома, кроме прокурора, никого не было: ни жены, ни младшей дочери, которая жила с родителями. Женская кофточка размера этак сорок четвертого и модные светлые брючки, висевшие на стуле, явно принадлежали молодой девушке, не прокурорской жене. Второй этаж. На первом жить не удобно и не престижно, но у прокурора больное сердце, одышка, по лестнице подниматься тяжело, а дом пятиэтажный, без лифта. Не строили раньше в Р-ске высотные дома. Второй этаж — это то, что надо. Но все равно на природе лучше. Человеку пенсионного возраста уже хочется туда, поближе к земле. Он чувствует, что скоро уйдет в нее совсем, и копается в земле, копается, перебирая по горсточкам. Пробует на ощупь, на вкус, не горька ли, не холодна ль.

— Заходи, заходи. — Нет, не удивился Вэри Вэл, Владлен Илларионович Цыпин визиту следователя Мукаева. — Вот Анечка должна за мной сейчас приехать. Что-то с глазами стало: боюсь машину водить. Вдруг темнеет все, голова начинает кружиться. Давление, должно быть. Да-а. На пенсию, значит, пора. Ты проходи. Сам там на кухне, что найдешь. Не привыкать.

Зашел на кухню, покрутил головой: где тут что лежит? Включил электрический чайник, открыл наугад левую дверцу настенного шкафа. Там оказалась сушилка для посуды и чайные чашки с блюдцами. Попал.

— Кофейку бы мне.

Владлен Илларионович стоял в дверях, смотрел на следователя Мукаева. Было жарко, душно, Цыпин задыхался.

— Нельзя вам. Какой диагноз поставили? — Он внимательно посмотрел на коричневое от загара лицо Цыпина, отметил отеки, зловещий свист на вдохе. — Сердце? Стетоскоп бы, послушать. Давление мерили? Сколько?

— Брось, Ваня. С каких пор ты доктором заделался?

— Кофе вам нельзя. И сигареты. — Он заметил, что Цыпин полез в ящик стола за пачкой «Явы».

— Все, Ваня, кончено. — Махнул рукой Цыпин. И с усмешкой: — А ты небось разоблачать меня пришел?

— Зачем вы Сидорчука отпустили, Владлен Илларионович?

— Не хотел тебя вчера беспокоить. Сидорчук требовал прокурора. Я звонил тебе домой, Зоя Анатольевна сказала, что спишь. Хорошая у тебя жена, Ваня. Покой твой бережет, я ей мешать не стал. Сам поговорил с Сидорчуком. Сам решение принял… Всю жизнь я, Ваня, мечтал о двух вещах: о сыне и о домике в деревне. Кофе-то свари мне.

— Нет.

— Так я тогда закурю. Ты не жалей меня, Ваня. Откуда ты, молодой, здоровый, знаешь, что это за мука такая — старость?

— Сколько вам лет? Разве так много?

— Шестьдесят с хвостиком.

— Это еще не старость.

— Для кого как. Дураки говорят: год за два. Бывает и день за полжизни. Смотря, как его прожить, этот день. Да-а. Когда брал я эти деньги, думал о второй мечте: о домике в деревне. Когда ты мне сказал, что нашел подпольный водочный завод, у меня словно камень с души свалился. Пора и мне расплатиться. Да… Пора… А о сыне я думал, когда постановление подписывал. Об освобождении из-под стражи гражданина Сидорчука под подписку о невыезде.

— Я не ваш сын.

— Не мой. Так мне и зятя Бог не послал, который был бы за место сына. И внука не послал. А все из-за кого, Ваня? Чем же ты так девчонок моих приворожил? А кофе я сам себя сварю. Если не жалеешь старика, то самому придется.

— Хорошо. — Он достал турку, всыпал ложку молотого кофе.

— Не жалей. Ты покрепче, покрепче. Впрочем, сам я виноват. Иван Мукаев то, Иван Мукаев се. Дурак. Сам же тебя и возвысил в их глазах. Уж очень сына хотел. Такого сына. Чтоб сильный, смелый, чтоб никого не боялся, для женского полу был бы неотразим. А ты с Валентиной моей за что так? А? За что?

— Так вы все знали?

— Не дурак.

— А почему тогда…?

— Ну, что мне было карьеру твою загубить? Да черт с ней, с карьерой! Я уже тогда понял, что ничего в этом нет, в карьере-то. Ну, достиг высот. Ну, деньги стал большие иметь. Так ведь это не те деньги. Те — это когда спокойно можешь послать всех, куда Макар телят не гонял. Спать спокойно можешь. А ты, выходит, по-прежнему зависим. С деньгами ли, без них. Надо мной, прокурором района, тоже начальников хватает… Я тебя на Зое женил и считал, что сквитался. Думал, у старшей моей поболит, да пройдет. Все проходит. И это тоже должно было пройти. А она, Валентина, до сей поры в девках. Что ж, бывают на белом свете и люди-лебеди.

Кофе, сигарета. Лицо Цыпина все больше серело.

— Значит вы, Владлен Илларионович, знали, что это в нашем городе делают подпольную водку?

— Знал.

— Ну, конечно! Столько машин из дома Сидорчука выезжало! Вам же, наверное, докладывали неоднократно!