Читать книгу "Мерзейшая мощь - Клайв Стейплз Льюис"

— Вы совершенно правильно полагаете, — сказал Уизер, — что малейшее любопытство с вашей стороны может привести к тяжелым последствиям. Для вас, для вас, ибо я пекусь о ваших интересах… учитывая ваше… э-э-э… щекотливое положение…

— Большое спасибо, сэр. Я очень рад, что вы со мной согласились насчет одежды.

— Ах, насчет одежды! Сейчас не время обсуждать этот вопрос. Что же вы приказали своим людям, если они найдут это… э-э… лицо?

— С одной партией, сэр, я послал моего помощника, отца Дойла, он знает латынь. Кроме того, я позвонил инспектору Рэнгу, как вы мне сказали, и поручил ему несколько человек. В третью партию я включил нашего сотрудника, который знает уэльсский язык.

— Вы не подумали о том, чтобы самому возглавить одну из партий?

— Нет, сэр. Вы сказали, чтобы я сразу звонил, если что-нибудь найдем. Я не хотел терять времени.

— Понятно, понятно… Что ж, ваши действия можно истолковать и так. Вы хорошо объяснили, как бережно, если вы меня понимаете, нужно обращаться с этим… э-э-э… лицом?

— Очень хорошо, сэр!

— М-да… Что ж, в определенной степени я могу надеяться, что сумею представить ваши действия в надлежащем свете тем из наших коллег, чьего расположения вы столь неосмотрительно лишились. Вы меня поймите, мой дорогой! Если бы мне удалось склонить на вашу сторону, скажем, мисс Хардкастл или мистера Стэддока… убедить их в ваших… а… э… вам не пришлось бы беспокоиться о своем будущем и своей… э-э… безопасности.

— А что мне сейчас делать, сэр?

— Мой дорогой друг, помните золотое правило. В том исключительном положении, к которому привели ваши прежние промахи, губительны лишь две ошибки: с одной стороны, вам ни в коей мере нельзя терять инициативы, предприимчивости. С другой стороны, малейшее превышение своих полномочий, малейшее нарушение границ вверенного вам круга действий может вызвать последствия, от которых я не сумею вас защитить. Если же вы избежите и той, и другой крайности, вам беспокоиться не о чем.

Не ожидая ответа, он повесил трубку и позвонил в звонок.

— Где ж эти ворота? — ворчал Димбл.

Дождь перестал, было много светлее, но ветер дул так сильно, что приходилось кричать. Живая изгородь, мимо которой они шли, металась на ветру, и ветви ее хлестали по звездам.

— Мне казалось, тут ближе, — ответил Деннистоун.

— И суше, — добавила Джейн.

— Правда, — заметил Деннистоун, останавливаясь, — здесь много камней. Мы не там, где были.

— Мне кажется, — мягко сказал Димбл, — мы там же. Когда мы вышли из рощицы, мы свернули немного левее, и я помню…

— А может, мы вылезли из лощины с другой стороны? — предположил Деннистоун.

— Если мы сейчас пойдем в другую сторону, — сказал Димбл, — мы будем кружить всю ночь. Не надо. В конце концов мы выйдем на дорогу.

— Ой! — воскликнула Джейн. — Что это?

Все прислушались. Из-за ветра казалось, что быстрые, мерные удары раздаются далеко, но почти сразу большая лошадь пронеслась мимо них. Они отскочили к изгороди. Грязь из-под копыт окатила Деннистоуна.

— Остановите ее! — крикнула Джейн. — Остановите! Скорей!

— Зачем? — поинтересовался Деннистоун, вытирая лицо.

— Крикните вы, м-р Димбл. Пожалуйста! Вы не видите?

— Что я должен видеть? — с трудом выговорил Димбл, когда все они, заразившись волнением Джейн, побежали за лошадью.

— На ней человек, — произнесла Джейн, задыхаясь. Она совсем выбилась из сил и потеряла туфлю.

— Человек? — повторил Деннистоун. — Господи! Так и есть! Вон он, слева от нас…

— Мы его не догоним, — прохрипел Димбл.

— Стой! Мы друзья! — надрывался Деннистоун.

Димбл кричать не мог. Он был стар, утомился еще за день, а теперь с его сердцем происходило именно то, значение чего врачи объяснили ему несколько лет назад. Этого он не испугался; но кричать не мог, тем более — на древнем языке. Пока он стоял, пытаясь отдышаться, Деннистоун и Джейн снова воскликнули: «Смотрите!», и он увидел высоко, среди звезд, огромного коня, летящего через изгородь, и огромного человека на коне. Джейн показалось, что человек оглянулся, словно смеясь над ними. Грязь громко чавкнула, и перед ними остались только ветер и звезды.

— Вы в большой опасности, — произнес Фрост, заперев двери. — С другой стороны, перед вами открываются великие возможности.

— Значит, я не в полиции, а в институте, — констатировал Марк.

— Да. Но для вас опасность от этого не меньше. Скоро институт получит официальное право на ликвидацию. Он и сейчас им пользуется. Мы ликвидировали Хинджеста и Комтона.

— Если вы убьете меня, зачем этот фарс с обвинением?

— Прежде всего, попрошу вас: будьте строго объективны. Досада и страх — результат химических процессов, как и все наши реакции. Смотрите на свои чувства с этой точки зрения. Не давайте им уводить вас в сторону от фактов.

— Ясно, — процедил Марк. Ему было важно одно — во что бы то ни стало сохранить свой новый взгляд; а он ощущал, что где-то шевелится прежнее неискреннее полудоверие.

— Обвинение мы включили в программу со строго определенной целью, — продолжал между тем Фрост. — Через такие испытания проходит всякий, прежде чем стать своим.

Сердце у Марка сжалось снова — несколько дней назад он проглотил бы любой крючок с такой наживкой. Только близость смерти дала ему увидеть, как все это мелко. То есть, сравнительно мелко… ведь и сейчас…

— Не вижу, к чему вы клоните, — сказал он.

— Подойдем объективно. Люди, связанные субъективными чувствами приязни или доверия, прочного круга не создадут. Как я уже говорил, чувства зависят от химических процессов. В принципе, их можно назвать уколами. Вы должны пройти серию противоречащих друг другу чувств к Уизеру и другим, чтобы дальнейшее сотрудничество вообще на чувствах не базировалось. Если уж выбирать, то более конструктивна неприязнь. Ее не спутаешь с так называемой сердечной привязанностью.

— Дальнейшее сотрудничество? — переспросил Марк, притворяясь, что обрадовался. Это было нетрудно. Прежнее состояние могло вот-вот вернуться.

— Да, — кивнул Фрост. — Мы выбрали вас, как возможного кандидата. Если вы не пройдете испытаний, мы будем вынуждены вас ликвидировать. Я не играю на ваших страхах. Они смазали бы ход процесса. Сам процесс совершенно безболезненен, ваши же нынешние реакции — чисто физические.

Марк посмотрел на него и сказал:

— Это… это очень хорошо.

— Если хотите, — предложил Фрост, — я дам вам необходимую информацию. Начну с того, что линию института не определяем ни Уизер, ни я.

— Алькасан? — спросил Марк.

— Нет. Филострато и Уилкинс ошибаются. Несомненно, честь им и слава, что он не разложился. Но говорим мы не с ним.