Читать книгу "Лесовик - Владимир Георгиевич Босин"

здесь явно не Ташкент, я зябко запахнул потуже кафтан и обнял себя руками. Хотелось пить, да и перекусить бы не помешало бы.

Неожиданно с другого угла раздался тихий голос, — а ты соломки-то напихай внутрь, всё теплее будет.

Говоривший выглядит не ахти. Немолодой, длинная и всклокоченная седая борода, худая одёжка и лапти на вытянутых ногах.

Я подтянул ноги и взял в руки солому. Бррр, я такую гниль не буду пихать для утепления. Да ещё не ясно, сколько в ней живности от таких же сидельцев.

Ещё один товарищ кемарит у стенки. Ну или делает вид, что спит.

— Ты кем будешь?

Хм, так и вспоминается фраза Ивана Васильевича, «ты холоп из чьих будешь?»

Отзыв — «дык боярыни Свиньиной, мы».

Но здесь так по-простому. Не хочешь, не отвечай. Однако, так как мне позарез нужна информация, я пошёл на контакт.

Моего собеседника зовут Ерофеем. Посажен на отсидку, типа долговой ямы. Взял в долг и не отдал, не смог. Вот теперь ждёт решения суда и ожидает его участь закупа. То есть он свободный человек, крестьянин. Но суд определит срок, на который он попадёт в долговую кабалу. Будет пахать на дядю, пока не вернёт «купу». Как правила таких посылают на самую грязную и тяжёлую работу. Но закуп — не холоп. У него есть определённые права. Нарушившие их сами могут попасть под неприятности.

Выслушав меня, он не стал смеяться такому пустяку.

— Тут всё зависит от того, кому ты дорогу перешёл. Судя по всему, это ватажка ушкуйников. Среди них есть весьма богатые с большими связями.

Я его слушал и понимал, что сегодня меня точно не отпустят. Судопроизводство здесь неторопливое. Если, конечно, не подогреть как следует. Разбирательство, скорее всего поручат, старосте. Возможен вариант третейского судьи. Ну, это ежели за меня впрягутся важные персоны.

Когда принесли жрачку, я отодвинулся подальше от этой вони. В чашке бултыхалась некая жижа, абсолютно не съедобная — и на вид, и на запах. Я кивнул, разрешив Ерофею съесть мою пайку. Наш сокамерник очухался и тоже быстро выхлебал свою порцию.

Гаденький такой типус, он жадно покосился на чашку моего собеседника, но наткнувшись на мой ласковый взгляд сделал вид, что опять захотел спать.

А вот затхлую воду я выпил. Без еды я ещё продержусь пару-тройку дней. А вот без жидкости — беда.

Ерофей просветил меня по поводу местных нравов и обычаев. Свиданки здесь не предполагаются. Если только за приличный бакшиш. Зато можно питаться. Ежели финансы, конечно, позволяют. Кстати, а ведь я не пустой. Нащупал монетки в потайном кармашке. Если не ошибаюсь, там семь серебрушек. Ерофей быстро въехал, что мне есть чем заплатить.

— А ты не торопись, лучше дождись утра. Тогда у них смена охраны будет. Должон Филька заступить. Вот с ним проще договориться. То же жлоб, но хотя бы не обманет.

Ночь прошла плохо. Не только холод пробирал до печёнок, камера то заглубленная. В такой ледник надо устраивать, а не людей держать. А тут ещё до меня добрались местные насекомые. Так толком и не уснул.

Утром на мой стук в дверь заглянула толстая поросшая неопрятной щетиной рожа. Увидя у меня серебрушку, Филимон сразу оживился. И выдал мне расценки на свои услуги.

Хм, получается, мне даже продажных девок могут сюда доставить. Всё что душе угодно, только плати.

— Две деньги, — неуступчиво повторил охранник.

Ни хрена себе запросы. После непродолжительного торга столковались на следующей сумме. Полтину он берёт за еду. Цена двойная, половина идёт ему в карман. И ещё деньгу за доставку письма по указанному адресу.

Притащил мне клок бересты, и я нацарапал для Скоряты послание. В нём просил товарища найти Григория Дурдеева и рассказать о моих проблемах. Верный Скорята неграмотен, но там найдётся, кому прочитать. Теперь остаётся только ждать.

Филька притащил в грязной тряпице пяток пирогов с разной начинкой. А к ним пару луковиц и свежие огурчики.

Давно я так вкусно не ел. Сокамерники подтянулись на запахи и пришлось разделить один пирог между ними. Но, если Ерофей благодарно кивнул и удалился в свой угол, то Гнус, так я прозвал третьего, наоборот быстро проглотил угощение и стоит рядом. Терроризируя меня жалостным взглядом. Пришлось рыкнуть, тогда эта неблагодарная тварь удалилась в свой угол, злобно сверкнув глазёнками.

Два долгих дня ничего не происходило. Я уже стал переживать, что монеты чересчур быстро заканчиваются, а меня так никто и не ищет. Спасали от плохих мыслей только разговоры с Ерофеем. Тот, оказывается, мастеровой мужик. Местный, посадский. Плотничает, знает печное дело, которое его и кормит. Но попал на желании получить нечто-то похожее на огнеупорный кирпич для футеровки внутренних поверхностей топок. В принципе он был на правильном пути. Нашёл подходящую белую тугоплавкую глину и пробовал получить результат. Насколько я знаю, только в 19 веке англичане смогут разработать подходящий состав. Я бы посоветовал ему добавлять к глине чистый песчаник, тогда получится кварцевый кирпич. Здесь непаханое поле для исследований. Но я приблизительно знаю, в каком направлении идти.

Отмокал я в бадье с горячей водой не меньше часа. Заставил служку поменять воду, уж больно эта грязная. Я натёр кожу мочалом, пытаясь унять зуд раздражения от блошиных укусов. Одёжку отдал на стирку. А потом сидел в комнате и отмахивался от компании наших ребят. Мне нужно подумать.

Когда загромыхал засов, я подумал, что опять припёрся охранник со своим ненавязчивым сервисом. А он махнул мне рукой, типа, давай на выход. Выйдя на улицу, я зажмурился от яркого света. Пройдя вдоль длинного здания, я оказался в комнате.

Сидят двое. Напротив, за столом восседает благообразный мужичек, надо полагать местное начальство. А чуть в сторонке Григорий Дурдеев, собственной персоной. Сидит и лыбится, глядя на мою унылую моську.

Без предисловий мне поведали, что моё дело передаётся третейскому судье и далее меня не смеют задерживать.

Уже на улице я получил от старосты «вощаного» цеха некую конкретику. Моя проблема в том, что обиженный мною господин и в самом деле капитан ушкуйской ватажки. И довольно успешный. А главное, он женат на дочери сотского старосты.

Новгород поделен на четыре конца. Каждый конец имел своё вече и делился на две сотни. Сотни делились на улицы. И во главе них стояли соответственно кончанские, сотские и уличные старосты.

Своим вмешательством Григорий помешал