Читать книгу "Загадочные края - Вера Ковальчук"

собой. – Он поднял голову и глубоко вдохнул. Казалось, он на глазах молодеет, палуба корабля вернула его в те времена, когда он вёл войны и ходил в походы. Ингрид слышала, что во времена его молодости положение Империи было неустойчиво, и приходилось много воевать. – Хорошо идём. Верно?

– Я в этом не разбираюсь. – Она смущённо улыбалась.

Сорглан улыбнулся в ответ и направился обратно, на нос. Он отдавал какие-то распоряжения, но, не зная ни одного местного морского термина, его дочь понимала только местоимения и предлоги. И мало интересовалась, потому что всё равно нельзя постичь премудрость управления кораблём за одно-единственное путешествие, кроме того, не хотелось кого-либо отвлекать от дела. Ингрид спустилась с кормы и прошла к мачте – там слуги раскинули низенький, но при этом широкий шатёр, сшитый из шкур морских котиков и подбитый волчьим мехом – там женщины могли проводить дневное время. На флагмане были каюты, убранные уютно, снабжённые всем необходимым, так что там можно было ночевать, но уж больно тесные. Их было всего три – для графа и супруги и по одной Кануту и Ингрид. Все остальное внутреннее помещение занимал вместительный трюм и то, что можно было сравнить с кубриком за неимением более подходящего аналога – там спали бойцы, свободные от гребли и дозора, если приходилось ночевать не на земле, а на борту. Приближённые слуги ночевали с хозяевами (только своего Сорглан каждую ночь прогонял в общее помещение), остальные – где придётся.

Эльгинн оказалась приятной собеседницей и компаньонкой, она не надоедала госпоже своим обществом, умея почувствовать, когда стоит удалиться. Она, в недавнем прошлом простая служанка, очень ценила своё новое положение и больше всего боялась, что ею останутся недовольны. В жизни ей приходилось по-всякому, когда плохо, когда и очень плохо, а особенную неприязнь она питала к мужчинам. При одной мысли, что кто-то из них приберёт её к рукам, она смертельно бледнела и не могла сдержать нервную дрожь. Ингрид обстоятельно рассказала ей историю своих злоключений, пообещала, что не даст в обиду ни одному мужчине, и поняла, что сможет пользоваться её доверием. Эльгинн льнула к ней, чувствуя понимание и сочувствие, которое необходимо каждому.

Теперь Ингрид нечего было делать. Она либо читала, пристроившись в шатре, либо смотрела на море и проплывающий мимо берег. Иногда брала инфал, играла и пела, и гребцы в такие часы гребли почему-то дружней и веселей. Песни ей приходили на ум всё больше раздумчивые и медлительные, наверное потому, что ритм их лучше всего подходил к ритму движений весел. Она пела негромко, пока ближайшие гребцы не начинали оглядываться и просить погромче, чтоб всем было слышно, и тогда пение её перекрывало плеск воды.

Горячее они ели дважды в сутки – утром, перед отплытием, и вечером, пристав к берегу, но в течение дня Ингрид могла подогреть себе воды для чая на небольшой жаровенке, всегда полной рдеющих углей – Эльгинн следила за этим. Перекусить же можно было чем угодно, что нашлось бы в трюме – Ингрид брала хлеб, копчёное мясо или рыбу и мёд, который прекрасно умел утолять голод. Она ложилась на мягкие шкуры в шатре и иногда незаметно засыпала над своим импровизированным обедом, а потом так же незаметно просыпалась, догадываясь, что спала, только по застывшему чаю.

Путешествие было довольно однообразным, но Ингрид не скучала, потому что всегда могла заняться если не чтением, то вышиванием, шитьём или ещё каким-нибудь чисто женским делом. Алклета с тревогой наблюдала за дочерью, но с каждым днём все более убеждалась, что и в этой жизни она чувствует себя вполне комфортно.

– Эти переходы по морю требуют много времени и довольно скучны, – сказала она ей как-то.

– Мне всегда мечталось путешествовать по морю, – беззаботно отозвалась Ингрид. – Разве это скучно? Такое море, такое небо…

– Да уж, – заулыбалась графиня.

Вторую ночь они ночевали в гостях у троюродного брата Сорглана, носящего баронский титул и находящегося в вассальных отношениях с братом. Баронство было маленькое, как выражался сам его владелец – «На одной ножке стоять!», но зато ему принадлежали небольшие копи, где добывалась медь. Он принял Сорглана и его семью радушно, посетовал, что не может вместе с ними отправиться ко двору, и снабдил ещё кой-какой провизией на дорожку. На десятую ночь дошли до северной оконечности мыса Вейд, а ещё через пару дней пристали к берегу у входа во фьорд самого западного вассала Сорглана и дальше уже следовало мимо чужих земель. Граф не думал, что на него может кто-нибудь напасть, но доспехи и оружие были на всякий случай подняты из трюма в хозяйскую каюту, где всё это добро ещё раз просмотрели и привели в готовность. Чем дальше на юг, тем граф внимательней разглядывал горизонт – мало ли что.

Потом мимо замелькали береговые селенья – чем южнее, тем больше и чаще – горы стали пониже и слегка отступили от береговой линии. То и дело открывались широкие треугольные (основанием к морю) долины, где уже облетала разноцветная листва, и глаз радовали ладные домики, окружённые плодовыми садами. Начали встречаться и города – неплохо укреплённые с моря и защищённые стенами с суши. Сорглан называл Ингрид каждый встречающийся городок и обещал, что по пути назад, в Бергден, они непременно побывают в каждом.

– Не теперь, – даже пояснил. – Иначе не успеем до праздника к императорскому двору.

– Да я понимаю. – Помолчав, она добавила: – Когда-то у нас верили, что в этот период года нельзя находиться в море.

– Почему? – заинтересовался граф.

– Ну… Древнее зло, оно…

– Глупости, – нетерпеливо перебил Сорглан. – Древнее зло может настичь где угодно – и на море, и на суше. Неважно, где ты находишься. Но нас ждёт большое празднество во дворце. Ты, конечно, хочешь попасть на него?

– Мне любопытно.

Корабли прибавили ходу, теперь всё чаще они шли и на вёслах, и под парусами. В самом деле лёг первый снег, потянуло морозцем, и моряки тревожно смотрели в небо по ночам, высчитывая день полнолуния.

– Успеваем, – сказал наконец граф. – Даже с небольшим опережением. У нас будет дня три. Ты рада, милая? – И прижал к себе жену.

– Понятное дело. – Она мягко освободилась от его объятий – не потому, что не хотела обниматься, а потому, что вокруг было много народу. – Будет куда удобней неторопливо разобрать одежду,