Читать книгу "Тайные тропы - Андрей Александрович Васильев"

вперед, оказавшись с Виллеруа лицом к лицу, — не надо наступать мне на пятки, Майя. Очень тебя прошу. Именно прошу, заметь. Потому что…

— Ты слишком часто извиняешься, это начинает утомлять, — поморщилась Метельская, сделала пару шагов назад, а после всадила по пуле сначала в одно колесо, потом во второе. — Все, поехали. А вам, друзья, успехов!

И оперативница, не обращая внимания на оторопевшую от произошедшего Майю и водителя, выскочившего из машины, направилась к своему «кашкаю».

Кстати, за рулем, как выяснилось, сидел тот самый тип, которого я со своей бывшей еще в Москве видел около квартиры воришки, спершего слезу Рода. Его ни с кем не спутаешь, больно лицо неприятное. Как есть мертвяк.

— Суровые уральские женщины, — пояснил я Майе. — Вот такие они. Сами мамонта загонят, сами убьют, сами разделают и сами съедят. Бывай! И все же — не вертись ты у меня под ногами. Целее будешь. Или хотя бы просто — будешь.

Честно говоря, опасался, что она сейчас ответит подобным на подобное, то есть тоже шмальнет нам по колесам, правда, по задним. Майя может, с нее станется. Но обошлось. То ли не додумалась, то ли пистолет не смогла в самолет пронести, а тут еще им не разжилась.

Не знаю уж, что именно на этот раз разозлило мою спутницу, но она молча гнала машину почти весь остаток пути, забыв даже о своем обещании дать мне сфоткаться в том месте, где кончается Азия и начинается Европа. Ну или наоборот. И в харчевню мы, увы, тоже не заехали, но тут у меня возражений никаких не возникло. Ну да, шиномонтажей тут не сильно много, спору нет, но моя бывшая может в пустыне снег достать, если ей очень понадобится. Что ей стоит отыскать два колеса под замену?

За Первоуральском, который мы, по сути, объехали стороной, лес за окном стал куда гуще и неухоженнее, а дорога попроще, причем без привычных для меня атрибутов вроде многочисленных заправок, мотелей и тому подобного. Единственным местом, которое можно было отнести к оплотам цивилизации, оказалась та самая гостиница «Сбавь скорость», в которой находилось расхваленное Метельской кафе, да и то мы мимо промчались. Так сказать, не сбавляя скорость.

А после и вовсе свернули на проселок, ведущий к Дидино, что мигом ощутили и мы, и автомобиль. Очень уж он жалобно сразу стал поскрипывать, когда в очередную колдобину попадал.

— Да ладно, — глянула на меня Светлана. — Это еще нормально. Вот осенью или весной в поселок вообще не проедешь. На шоссе машину бросаешь, и дальше пешком. Да и чего тут идти? Восемь километров, курам на смех.

— Слушай, ты меня за тепличное растение совсем уж не держи, — попросил ее я. — Надо будет — и восемь отмахаю, и восемь раз по восемь. Дело есть дело.

— Верю-верю. Так, с Геннадием сначала я говорю, ты молчишь. У него и раньше характер был не ахти, а как он силы лишился, так совсем говенным стал. Если что не так пойдет, ввек мы от него ничего добром не добьемся.

— Добро — оно такое добро, — задумчиво произнес я. — Оно разное бывает.

— Не хотелось бы, — верно поняла мои слова Метельская. — Ты уедешь, мне тут дальше жить. И потом — это вообще не наши методы.

— Это да. Моя бывшая, думаю, под твоими словами с удовольствием подпишется.

— Ну ты сравнил, — ухмыльнулась Светлана. — Одно дело московской шалаве колесо продырявить и совсем другое — старого колдуна, у которого половина Урала в знакомых, прессануть. Уважать этого старого хрена, конечно, никто не уважает, кое-кто даже порадуется, узнав, что мы его отрихтовали, но волна может случиться. Сейчас же все социально активные стали, чуть что — сразу о своих правах вспоминают и начинают их качать. Наша публика не исключение. Ну или тогда Поревина надо будет валить наглухо, что совсем уж неправильно. И руки пачкать неохота, и примета сильно плохая.

— Ты страшный человек, Метельская, — хмыкнул я. — Твои коллеги из Москвы по сравнению с тобой дети.

— Чем больше город, тем сильнее ограничения, — глянула на меня Светлана. — Туда не ходи, сюда не смотри, то не говори, это не делай. Кругом барьеры, потому что сильно много начальства кругом сидит. А у нас тут проще. Чуть от города отъехал — и дышится куда легче. А тут и вовсе раздолье, тем более что туристы дальше тоннеля не заходят. Кстати, вон смотри. Это его восточный вход. Впечатляет?

Если честно, я так и не понял, куда надо смотреть, сам же по себе высокий насыпной холм мое воображение сильно не взбудоражил.

Дидино, на улицы которого мы въехали через несколько минут, представлял собой обычный российский поселок, коим нет числа. И дом, в котором обитал колдун Геннадий, тоже ничего особенного из себя не представлял. Дом как дом, в меру крепкий, но начавший крениться вбок и настойчиво требующий ремонта.

— Калитка открыта, — заметила Светлана, выбравшись из машины.

— Это хороший признак или плохой? — уточнил я.

— Спорный момент. Но одно точно — живой или мертвый хозяин дома. Пошли, чего ждать?

Глава 12

Что кто-то живой на участке, принадлежащем колдуну, присутствует, мы поняли сразу после того, как выбрались из машины. Просто, прямо как в стихах поэта девятнадцатого века, позднее признанного классиком, во дворе раздавался топор дровосека. Если вернее, кто-то там колол дрова, время от времени издавая нутряное хеканье, как видно вырывавшееся из легких в тот момент, когда лезвие врезалось в полешко.

— Ну вот, а ты его уже отпел, — сообщила мне Светлана, забирая с заднего сиденья какой-то пакет и захлопывая дверцу машины. — Живой-здоровый. Похоже, решил баньку натопить.

— Банька — это хорошо, — заметил я. — Баньку уважаю.

— Крепко сомневаюсь, что он тебя в нее пустит, — фыркнула моя спутница. — Баня для колдунов — место сакральное. Как теперь говорят — личное пространство, в которое посторонним вход запрещен. Да и банник, что там обитает, вряд ли тебя хлебом-солью встретит, он Геннадию первый друг и помощник. Вроде как слуга у ведьмаков, он только ему служит, верой и правдой, мы же для него гости незваные и нежеланные, хозяину неугодные. Потому на тот свет он тебя там отправит быстро и умело, так что,