Читать книгу "Два фотографа - Татьяна Юрьевна Холина-Джемардьян"

молодого чела. Побывал в местах, где якобы протекала его жизнь. Под разными мороками потёрся среди "ровесников", изучая реакции, впитывая особенности поведения и речи.

Подолгу носить чужое лицо Ромига не любил. Прятать колючий навский характер не собирался. Потому очень скоро одногруппники записали видного и умного парня в "злобные ботаники". Предпочитали лишний раз не связываться. Он тоже ничьей дружбы не искал.

Маленькая Ириска первой преодолела полосу отчуждения, которую Ромига поддерживал вокруг себя. Наблюдать за наблюдательницей, посылать девчонку с мелкими поручениями оказалось забавно и небесполезно, потому он не стал её прогонять. А дальше рыжей пигалице несколько раз случалось нава не только позабавить, но даже слегка удивить.

Полураскопанное городище на окраине Евпатории. Воздух, вязкий от зноя и стрёкота цикад. Солнце в середине дня пекло нещадно. Чёрная футболка на Ромигиной спине промокла от пота, чёрные волосы мало не дымились. "По-хорошему, надо завести шляпу. Чел бы уже всерьёз рисковал здоровьем. Мне без вреда, но тоже неприятно". Однако нав увлёкся: черепки разбитого кувшина несли на себе слабый магический фон, да и узор на них для понимающих глаз был любопытный.

Ириска тихонько подошла сзади. Некоторое время наблюдала, как парень, который несколько дней назад разрешил себя рисовать за воду, сосредоточенно работает в раскопе. Внимания на неё он опять не обращал.

— Привет!

— Привет. Такса прежняя, и не мешай!

— Я без воды и без блокнота. А у тебя мозги расплавятся! На! — пигалица сняла с себя и попыталась нахлобучить на Ромигу ярко-алую бейсболку с зайцем из мультика.

Нав как сидел, так и ушёл кувырком вбок из-под опускающегося на голову безобразия. Извернулся, перехватил руки девочки: осторожно, чтобы не помять. Заглянул в шалые зелёно-карие глазища:

— Ты что делаешь, холера египетская? У меня гейс, не носить красных головных уборов! — ждал, спросит, что такое "гейс", но дочка археолога слово знала.

— А что будет, если нарушишь? Помрёшь?

— Нет. Но стану тупой-тупой и вечно пьяный.

— Как Васька-шофёр?

— Хуже, — Ромига вспомнил обитателей Южного Форта и попытался скроить такую же рожу.

— Ой, ужас какой. Прости!

Убежала. Через двадцать минут вернулась:

— На.

Большой квадрат белого шёлка в чёрных разводах и зигзагах. Можно подумать, автору узорчика издали показали "навские эскизы", и он попытался изобразить что-то похожее. Ромига поморщился, вспомнив недавно слышанный в общаге анекдот про Штирлица с парашютом.

— Что это?

— Платок.

— Зачем?

— Повязать на голову. По-пиратски или по-арабски. Тебе пойдёт.

Нав наглядно вообразил себе эту картину. Ладно, был бы платок чёрным, синим или серым...

— Ириска, честное слово, я тебя сейчас придушу!

— Тогда я стану приведением и буду тебе мстить. Донимать круглые сутки, без перерывов на сон, еду, учёбу.

— А вдруг я умею испепелять привидения? — оскалился почти всерьёз, но девчонке — хоть бы хны. Рассмеялась и тут же сменила тон на серьёзный, копируя кого-то из взрослых:

— Имей в виду, со здешним солнцем шутки плохи! Не дури, удар хватит! Правда!

Роману Чернову, да, было бы худо. Нав криво ухмыльнулся, взял платок и повязал, как во время оно — некоторые знакомые пираты. И выражение лица изобразил соответствующее, резко выпрямляясь во весь рост и нависая над девчонкой. С трудом удержался от того, чтобы мороком нарисовать себе прочий пиратский антураж. Но Ириске и так хватило: шарахнулась, запнулась, полетела кубарем. Тихонько взвыла, приложившись коленкой о камень...

Ромиге не нужно было долго смотреть, чтобы оценить размер и глубину ссадины. Для челы — неприятно, может даже шрам остаться. Досадливо поморщился, ожидая рёва, а возможно, объяснений потом с папой профессором. Но девчонка сердито зыркнула на студента, показавшегося ей на миг невесть кем, пару раз всхлипнула и принялась деловито зализывать болячку. То есть, плевать на ладошку и размазывать по ноге кровь пополам с известковой пылью.

Встала, сделала пару шагов, стараясь не хромать. Получалось плохо: побледнела от боли, ссадина продолжала сильно кровоточить. Ириска пошарила в карманах шортиков, извлекла на свет микроскопический девчачий платочек в кружавчиках, пыльный и мятый. Примерилась, как бы половчее завязать им коленку.

— Стоп! Так дело не пойдёт, — Ромига для виду тоже порылся в кармане, материализуя стандартный перевязочный пакет.

Усадил недотёпу и быстро забинтовал ей ногу. Попутно позаботился о том, чтобы ранка поменьше болела и не загноилась. Мог бы вылечить совсем, да Роману Чернову не положено уметь такое. Но всё равно услышал:

— Ром, спасибо! У тебя руки волшебные... Можно я тут ещё немножко посижу и пойду?

Наву на миг стало неловко: "Затиранил человскую мелочь! Впрочем, ничего страшного с ней не произошло. А сейчас совсем утешится". У Ромиги была с собой планшетка с приличным запасом чистых листов и разноцветными карандашами. Сунул в руки, сказал:

— На тебе утешительный приз: сиди и рисуй. И не отвлекай меня!

Вернулся к остаткам сосуда-артефакта. Полчаса напряжённой работы, со стороны Ириски — тишина. Закончил, оглянулся. Девчонка вцепилась в планшетку и вдохновенно, старательно, аж кончик языка высунула, водила карандашом по бумаге. Нав встал, подошёл, заглянул...

С листа на него смотрел злобный и очень убедительный пират. С натуры Ириска, как ни странно, рисовала хуже. А тут дала волю воображению — и практически точно воспроизвела всё, что Ромига хотел, да не стал изображать мороком.

— Это кто?

— Это... Ну... Кого я испугалась. Как если бы ты на самом деле был пиратом.

Ромига присвистнул. Тут же просканировал пигалицу на предмет магических способностей: быстро и очень аккуратно, чтобы снова не напугать. Средне человский, почти нулевой уровень. Маловато для настоящего провидческого дара, однако спонтанные, разовые прозрения бывают у таких разумных.

— Молодец! Будешь продолжать в том же духе, может стать очень хорошим, интересным художником.

В следующий раз профессорская дочка удивила нава тем же летом, когда он после практики поехал в организованную Старостиным экспедицию в Южное Приуралье.

Роман — не самое распространённое среди челов имя. Однако игра вероятностей свела в небольшом коллективе аж четверых тёзок. Мало того, один носил фамилию Ромашко, у второго было старое "погоняло" Рысак. Ещё двоим тут же, по пути от районного центра к месту раскопок, начали сочинять прозвища на "р". Устроили настоящий "мозговой штурм", лишь бы скоротать несколько часов тряского и пыльного безделья в кузове ползущей по степным просёлкам машины. Нав собирался послушать-послушать, потом заявить: мол, кто как