Читать книгу "Огненный суд - Эндрю Тэйлор"

выставить вас.

– Угомонись, женщина, – сказал я. Или намеревался сказать. Получилось тихое бормотание, которое я сам едва слышал. Я закрыл глаза.

– Я не причиню ему вреда. Мистер Марвуд, вы не спите?

Я узнал голос. Кэтрин Ловетт. На меня нахлынули воспоминания и впечатления. Кэт. Мегера Хэксби. Давным-давно она укусила меня за руку, и рана не заживала много дней. Наполовину женщина, наполовину ребенок – и совершенно грандиозная. У нее столько талантов, что жизни не хватит, чтобы ее понять.

– В этом нет толку. – Судя по голосу, Маргарет смирилась. – Он спит со вчерашнего утра. Или бредит. Ночью он разговаривал со своим отцом. Будто старик сидел рядом.

– Лауданум?

– Это благословение. – Из голоса Маргарет исчез гнев, остались только усталость и тревога. – Бог знает, что бы мы без него делали. И салфетки – вы были правы насчет них.

Я попытался поднять правую руку над покрывалом, на котором она лежала. Только пальцы дрогнули. После этого мною овладела усталость.

– Смотрите, – сказала Кэт. – Он не спит.

Я открыл глаза. Обе женщины стояли у кровати так близко, что почти касались друг друга, и смотрели на меня. Кэт прикрыла рот ладонью, будто удерживала слова, которые хотели сорваться с ее уст.

– Хозяин! – сказала Маргарет, склонившись надо мной, ее красное лицо сморщилось от беспокойства. – Хозяин!

– Маргарет, – сказал я. – О, Маргарет, я видел такие сны…

– Я пыталась ее не впустить, – сказала Маргарет. – Но она взбежала по ступенькам.

Я хотел ей объяснить, что это не имеет значения, что ничто не имеет значения. Вместо этого я потрогал левую сторону своего лица. Какая-то ткань покрывала кожу. Но даже это легкое прикосновение пальцев заставило меня сморщиться. И вот это имело значение.

– Помогите мне его поднять, – сказала Маргарет. – Раз уж вы здесь, сделайте что-то полезное. Только, ради бога, осторожно.

Кэт обошла кровать и встала с другой стороны. Вдвоем они приподняли меня так, чтобы моя голова и плечи покоились на подушках. Процесс был исключительно болезненным. Я вскрикнул. Глаза наполнились слезами.

– Ш-ш-ш, – сказала Маргарет, словно я был хнычущим ребенком.

Она отвернулась и наполнила кружку из кувшина, стоящего на прикроватном столике. Поднесла к моим губам. Я стал жадно пить. Легкое пиво потекло по моему подбородку. Но не все – часть его попало в мой иссушенный, как пустыня, рот и протекло в горло. В жизни не пробовал ничего вкуснее.

Когда кружка опустела, она отерла мне лицо и шею.

– Хвала Господу, – сказала она. – Я уж думала, вы будете спать вечность.

В голове закружились мысли, они так спешили, что наталкивались друг на друга. Во мне, как рвота, поднимался страх. Во рту появился кислый привкус. «Вечер пятницы, – подумал я. – Утром надо ехать в Шотландию».

– Какой сегодня день? – спросил я с тревогой. – Суббота? Воскресенье?

– Среда, – сказала Маргарет.

Я сделал подсчеты.

– Это означает…

– Вы пролежали здесь в постели пять дней.

Я перевел взгляд с Маргарет на Кэт.

– Пожар. Я помню пожар. – И еще я вспомнил шар пламени у постели Челлинга, как кто-то сбегал вниз по лестнице, боль в голове. Я поднял руку и нащупал шишку от ушиба над правым ухом. – Да, но тогда?.. С ним все в порядке?

Я увидел, как они переглянулись. Кэт затараторила:

– Да, вы пошли к Челлингу. Помните? До этого пили вино с мистером Хэксби и со мной в «Барашке». Вы рассказали нам, почему вас интересует Пожарный суд. Вы были злы потому, что вас посылали в Шотландию с пустяковым поручением. Потом вы еще больше разозлились из-за того, что мы решили, что лучше в это дело не вмешиваться.

– Вас принесли к порогу той ночью, – мрачно сказала Маргарет. – Вы кричали как оглашенный.

– А что Челлинг? – спросил я.

– Он устроил пожар, – сказала Кэт. – Напился и, наверное, опрокинул свечу. Полог кровати загорелся. Вы пытались его вытащить, но было слишком поздно. Верхняя часть его лестницы сгорела. Ее придется восстанавливать.

Она замолкла. Я вспомнил, каким мертвым грузом был Челлинг, несмотря на свой малый рост. Я вспомнил, как ломал запертую снаружи входную дверь. Но дверь не была заперта, когда я пришел в комнаты Челлинга, – иначе как бы я попал внутрь. И я ее оставил открытой. Я вспомнил боль в голове. И злобно сияющий огненный шар у кровати. Сквозняк из открытого окна подпитывал растущее пламя. И я вспомнил, как кто-то сбегал вниз по лестнице.

Кэт продолжила, но без прежней уверенности:

– Вы принимали опий от боли. От него люди видят сны иногда. Очень правдоподобные. Как видения.

– Но это я видел не во сне. Челлинга убили. – Я смотрел на их потрясенные лица. – Как и Селию Хэмпни.

Я утомился и закрыл глаза. Слышал, как женщины переговаривались шепотом. Я понял, что они решили, что я потерял разум, что опий так уверил меня в снах, что они казались мне реальнее, чем этот живой, дышащий мир с его неровными краями и твердыми углами. Но я знал, что ничего не выдумал, а видел. Опий вызывает сны и видения, но он также может придавать ясность памяти и точность мыслям. Если ангелы способны мыслить, то они должны мыслить именно так, всегда.

Что-то от меня ускользало. Что-то, что я видел. Но когда?

Я открыл глаза:

– Насколько серьезно я пострадал?

Надо мной возникло лицо Маргарет.

– Есть рана на голове, господин. Она заживает. Хвала Господу. Но огонь затронул… левую сторону.

– Насколько серьезно?

Маргарет сморщилась и отвела глаза. Потом на ее месте появилась Кэт.

– Вы обгорели от лица до колен. Доктор говорит, что останутся рубцы. Сэм тоже так считает.

Я нахмурился, пытаясь постичь этот странный мир, в котором Кэтрин Ловетт так запросто говорит о моем слуге.

Маргарет неправильно поняла причину моего хмурого взгляда, решив, что я не считаю мнение Сэма заслуживающим внимания. Она взорвалась в буквальном смысле слова, так как ее лицо покраснело еще больше.

– Он знает, о чем говорит, господин, и лучше, чем многие. Когда он служил на флоте, его фрегат был настигнут датским брандером. Он видел, чтó огонь может сделать с человеком.

Она еще что-то сказала. Потом Кэт тоже что-то сказала. Но их слова потеряли свою остроту и смешивались друг с другом. Потом они слились и стали тихим монотонным гудением, похожим на жужжание пчел, спешащих по своим делам. Звуки то усиливались, то утихали, к ним ладно пристроился стук молотка и выкрики детей. Потом я уснул.

– Что вы здесь делаете? – спросил я.

Спальня была наполнена резким белым светом. Я уже понял, что еще одна ночь незаметно