Читать книгу "Принц мафии - Ви Картер"

какую сделку заключить.

Шейн сегодня без костюма, хотя мне отец велел надеть свой. Сказал, что это будет уместно для такого задания. Отец ожидает меня в подвале, куда нам, детям, вход был воспрещён. Отец жил там, пока хозяином в доме был дед.

Спускаюсь в подвал и вижу отца в бордовом кожаном кресле. Он скользит по мне взглядом, в котором я не замечаю никакого недовольства, так что воспринимаю его, как одобрительный.

— Присаживайся, — приглашает Шейн на диван, стоящий напротив отца, и я устраиваюсь с краю, а дядя рядом со мной. Готовлю себя к тому, что это испытание подходит к концу. Предполагаю, что прошёл первое, хотя оно и обернулось полной лажей. Вспоминаю о маминых сконах наверху.

— Когда ты был маленьким, я водил тебя в Dun na Ri park. Помнишь? — Отец, как всегда, говорит без прелюдий.

— Да, — разве могу я забыть уроки, что он преподал мне там? Я понятия не имел, почему он учил меня отбирать вещи у малышей и заставлять их плакать. Я ненавидел каждую секунду, что там находился, но, чем больше я это делал, тем более сильным себе казался. — Ты заставлял меня отбирать конфеты или игрушки у малышей.

Отец немного наклоняется вперёд.

— Ты начинал входить во вкус, — в его глазах появляется блеск. — Больше скажу — ты с нетерпением этого ждал.

Хочу дотронуться до своей шеи, но отец анализирует каждое моё движение, поэтому сижу совершенно неподвижно.

— Что тебе тогда нравилось? — отец слегка откидывается назад. Шейн закидывает ногу на ногу.

— Сила. Знание, что я могу отобрать у них что угодно и ничего мне за это не будет. То, что этим я могу тебя порадовать.

Отец не моргает, внимательно меня слушая.

— Не та наука, которую я хотел тебе преподать. На самом деле, нам приходится обижать ни в чём не повинных, чтобы наказать не таких уж невинных. То, что ты сам отбирал у ребёнка младше тебя, подготовило тебя к тому моменту, когда тебе придётся что-то забирать у невинного человека.

Киваю, будто понимаю, но на самом деле это совсем не тот урок, который я усвоил. И всё же теперь, когда я думаю о том, чтобы силой выбить информацию из кого-то, я делаю это исключительно ради информации, а не потому, что человек совершил какой-то проступок. Так что, возможно, это воспитание потихоньку просачивалось в мой моральный компас и изменило направление стрелки.

— Сегодня мы приготовили тебе именно такое испытание, — отец поднимается, и вслед за ним встаёт Шейн. В тот момент, когда они поворачиваются к двери за спиной отца, желудок у меня сжимается. Наверх мы не собираемся возвращаться. Отец открывает дверь и зажигает свет. Он не оглядывается через плечо с садистской улыбкой на лице, как я мог бы ожидать из-за комнаты, в которую вхожу.

Мужчина и женщина с заткнутыми кляпами ртами сидят друг напротив друга. Их обезумевшие взгляды мечутся по комнате. Волосы женщины прилипли к мокрому от пота лицу. Оба выглядят невредимыми.

Я смотрю на Шейна, чтобы оценить его реакцию, но он отходит к колонне и встаёт, прислонившись к ней. Отец обходит вокруг мужчину, который пытается следить за ним взглядом с откровенным, животным страхом в глазах.

— Это Уильям. Он мне врал и обкрадывал меня, — отец останавливается и кладёт руку на плечо Уильяма. С губ мужчины срывается всхлип. — И не один раз, а дважды. — отец отпускает плечо Уильяма и отходит от него к женщине, которая выглядит не менее испуганной. Уильям дёргается и стонет через кляп.

Отец опускается на колени перед женщиной. Та отшатывается так, будто не верит во всё происходящее сейчас.

— Это Сара, — отец протягивает руку и смахивает волосы с её лица. Она вскрикивает от его прикосновения, как будто он причинил ей боль. — Сара — девушка Уильяма. Она также работала на меня. Она прикрывала делишки своего парня.

У меня сводит живот, и я снова смотрю на Шейна, который выглядит скучающим. Отец поднимается на ноги.

— Какое наказание ты выберешь им за их преступления? — отец поворачивается ко мне и убирает руки за спину. Каждый его шаг как будто отмечен на полу, так что он точно знает, где встать. Он останавливается посреди помещения.

— Сколько Уильям у тебя украл? — спрашиваю я, пытаясь отбросить в сторону неопределённость ситуации и мыслить логически. Это испытание, поэтому отец хочет, чтобы я был потрясён.

— Это действительно важно?

— Нет. — он всегда учил меня именно так. Берёшь один евро или десять — сумма не имеет значения. Только сам факт того, что ты их взял.

— Он сделал это дважды, — рассуждаю вслух, перечисляя факты, которые он мне предоставил. — После первого раза он был наказан?

Отец делает шаг ко мне.

— Да, он был уволен.

— Значит, во второй раз украла его девушка? — бросаю взгляд на Сару, которая снова начинает потеть.

— Да, она тайком провела его в отдел доставки, и он снова меня обокрал.

— Значит, Сара должна быть уволена.

Грудь девушки резко поднимается и опускается, и свет медленно возвращается в её глаза. Она рада бы согласиться, но вместо этого опирается на свои наручники. Отец не делает ни шагу в мою сторону, и я сразу же понимаю, что дал неправильный ответ.

— Убить их обоих, — говорю я, не уверенный в правильности ответа на этот раз.

— Объясни, почему? — отец делает шаг ко мне, и мне это не нравится. Это значит, что я прав, и они оба сегодня умрут.

— Потому что они обокрали тебя, — отвечаю я.

— Но зачем убивать обоих?

Меня начинает захлёстывать раздражение, поднимаясь от кончиков пальцев на ногах к ладоням, которые меня так и подмывает сжать в кулаки, но я знаю, что каждое слово, каждое движение здесь под пристальным вниманием.

— Затем, что ты наказал его, и это не привело ни к чему хорошему. Так что либо накажи обоих, либо убей обоих.

Мой отец не двигается.

— Если ты убьёшь их обоих, то у тебя будет два трупа. Убьёшь одного, и у тебя будет один труп и гонец, который сможет рассказать другим, что происходит, когда у меня крадёшь.

В этом есть смысл.

Я перевожу взгляд на Сару и Уильяма, которые смотрят на меня, зная, что их жизни в моих руках. Это совсем не похоже на парк, это не то, что отобрать пару конфет у малыша, и я только что понял, каков правильный ответ. Это убийство невинной Сары, чтобы Уильям рассказал всем, что произошло. И ему придётся жить с осознанием того, что он стал