Читать книгу "Ваше Сиятельство 2 - Эрли Моури"

Я понимаю, что она тебя пугает. Но это скоро пройдет. Ты же умеешь быть смелой — стань ей ради меня.

Она всхлипнула еще несколько раз, отвернулась и перестала плакать. Чуть помолчав, сказала:

— Ты прав. Не гоже будущей элине впадать в такие слабости. Я постараюсь, Саш. Даже не так: я смогу! — последние слова она постаралась произнести с твердостью, будто приноравливаясь к этому важному для элины качеству.

— Вот теперь ты мне нравишься еще больше, — я знал, что Синицына умеет проявлять характер и упорство. Ее лишь следует к этому подтолкнуть. — Надеюсь, ты не забудешь меня, став элиной, и быть может венерианской богиней?

— Как ты можешь такое подумать⁈ — вспыхнула она. — Каждую минуту буду помнить о тебе! Лишь бы ты не забыл!

Я улыбался ей в ответ, но моя грусть не слишком развеялась. Наверное, сотню раз я проходил через расставания с людьми, которых любил. И бывало так, что отношения казались столь прочными, что нельзя допустить мысли, будто их могут изменить годы разлуки. Но случалось так, что меняли… И потом мы встречались, чувствуя себя уже не такими безоговорочно близкими людьми. А в этот раз кроме предстоящей разлуки появлялось новое серьезное обстоятельство, которого Синицына пока не понимала: душа ее перестанет быть человеческой и это вне всяких сомнений очень изменит ее. Я не знал, что будут с ней даже через месяц, не говоря уже о более длинном сроке. Конечно, Айлин будет помнить меня. Только нет никакой уверенности, что это будет нечто большее, чем просто добрая память. И за самого себя я тоже не мог поручиться, ведь в теле дворянина Елецкого находится Астерий, который наследовал его юношеский пыл. Астерий, который с радостью принял эту юношескую решительность, но при этом понимал, что в человеческих мирах все очень изменчиво. Понимал я это исходя из прошлого опыта: в нашем случае не стоит разбрасываться горячими обещаниями, даже если они так и рвутся из груди. Сейчас я мог сказать определенно только одно: мы расстаемся, и наша разлука будет очень долгой.

Будто слыша мои последние мысли, Айлин спросила:

— Саш, когда ты сможешь добраться до тайны виман? Я понимаю, как это трудно и, конечно, долго. Но хотя бы примерно, когда?

— Я не хочу тебя обманывать, моя дорогая. Здесь невозможно обозначить даже примерные сроки. Ты же знаешь, что мой отец шел к этому полжизни. Мне гораздо легче. У меня уже есть некоторые очень важные материалы, которые отец не успел найти. Если все пойдет гладко, то может в скором времени я буду знать, где и как искать сведения о виманах. Но буду знать лишь где искать, а вот чтобы их найти, могут уйти годы. Может, повезет и я раскрою древнюю тайну гораздо раньше, но в любом случае не в этом году, — ответил я.

Мы около часа просидели возле водопада, потом прогулялись к ущелью, где со скалой соединялась стена древнего храма, и вернулись ко дворцу Артемиды.

Вскоре прибыл Гермес. Поглядывая на меня не слишком добро, он долго совещался с Охотницей. Затем они уединились в соседний зал дворца. Потом, приняв какое-то решение, вышли вдвоем и Гермес сказал, что время пришло. Я опасался, что Айлин снова заплачет, но нет — последние свои минуты на Земле, она провела стойко. Напоследок мы с жаром обнялись, и после долгого, очень нежного поцелуя Айлин отошла к Гермесу. Последний раз она глянула на меня, отчаянно сверкнув синими глазами. Через миг они оба превратились во вспышку золотого света.

Несколько минут мы с Артемидой стояли в молчании, потом она сказала:

— Астерий, у тебя в самом деле чувствительное сердце. Это очень необычно для столь известных героев. Тем более для существ, умудренных тысячелетним опытом. Разве из века в век холодная вечность не остужает чувства?

— Разве ты не понимаешь, в чем мой секрет? Это же очевидно: каждый раз новое тело мне возвращает свежесть и остроту переживаний. Я с радостью принимаю то, от чего многие спешат отстраниться. Именно эти чувства придают вкус жизни, иначе я бы не бросался с таким желанием всякий раз в новую жизнь в физическом теле, — ответил я. — А твое сердце, тоже знакомое с вечностью, сердце, которое так же прожило тысячи лет, разве стало бесчувственным?

— У богов все иначе. Ты же знаешь, что время не властно над нами, и через тысячи лет мы бываем как дети. Возьми того же Аполлона: самовлюбленный, эгоистичный мальчишка. Он не изменится, наверное, никогда, — она взяла мою руку. — Не хочешь выпить со мной вина? Если тебе грустно, чаша эфесского может немного развеять грусть. И я тебе даже позволю остаться у меня до утра. Разумеется, не в моей постели.

— А ты не обидишься, если я скажу «нет»? — я погладил ее прохладную ладонь.

— Я буду рада, если ты так скажешь. Вовсе не потому, что я хочу избавиться от твоего присутствия. По другой причине, — ее глаза встретились с моими.

— Скажешь, какой? — заинтересовался я.

— Рада потому, что этим отказом ты укрепишь мое мнение о тебе. И я стану уважать тебя еще больше, — она улыбнулась уголками губ. — Ты не поддался сейчас минутному соблазну.

— Сегодня мне хочется побыть одному. Так просит душа, — пояснил я.

— Я тебя понимаю. По-другому и не должно быть. Раз так, я провожу тебя к выходу. Если не считать жриц, то в мои владения, за тысячи лет входило не так много людей, но ты первый, кого я сама провожаю к порталу, — Артемида направилась к выходу из дворца.

— Я очень благодарен тебе за Айлин. Конечно, меня ослепили эмоции, я был полон возмущения и злился, но сейчас все улеглось, и я понимаю, что с самого начала ты была права. Для Айлин стать элиной — это лучше, что можно придумать после смерти ее физического тела. Отдельно благодарен за твое терпение, — сказал я, следуя за ней по крутому спуску к водопаду.

Когда мы остановились в самом низу и портал, ведущий в храм открылся, Артемида протянула ладонь и сказала:

— Можешь наслать на меня свою ментальную магию. Мне было приятно. Я не против испытывать ее рядом с тобой.

Я так и сделал, потом обнял Охотницу и поцеловал в губы. Она ответила. Так что я в какой-то миг пожалел, что отказался от ее предложения остаться до утра.

Выйдя из храма, я глянул на часы: было без десяти семь. Ехать в сыскное агентство к Скуратову как бы поздно. Поскольку завтра воскресенье и их контора закрыта, то новости, которые Федор Тимофеевич обещал по эйхосу, придется ждать до понедельника. Признаться, сейчас мне не хотелось погружаться ни в какие дела, связанные с бритишами, «волками» и всяким прочим, досаждавшим последние дни. Даже думать над разгадкой секретов древних виман не хотелось вообще при том, что эти секреты должны стать для меня в скором времени основой моих главных усилий. В этот вечер душа требовала покоя и уединения. Я вызвал эрмимобиль и поехал домой, даже не удосужившись глянуть сообщения в эйхосе — они наверняка были.

Двери мне открыл охранник из «Цитатели» — тот, который самый разговорчивый и всегда о чем-то болтает с дворецким.

— Ваше сиятельство… — он глянул на лестницу, заслышав шаги и потом, кивнув на дверь в гостиную, сказал: — Позвольте вас на минуту.

Я позволил — последовал за ним. И уже гостиной он сказал:

— Не хотел, чтоб ваша матушка слышала, а то она слишком беспокойная как все женщины. Вопрос такой: с часа два назад подъезжал эрмимобиль марки «Сапсан-Иж», останавливался вон там, — он подвел меня к окну и указал на противоположную сторону улицы, на площадку за домом Ивлевых. — Нам не понравились люди в нем. Вышли, о чем-то говорили, но при этом все время поглядывали на ваш особняк. Особо на второй этаж. Как раз ту часть, где ваши окна. Подходить и выяснять что-то мы к ним не стали, чтобы не обнаруживать, что ваш дом под охраной. Мой вам совет, в темное время суток к окнам не подходите. Всякое может случиться: сейчас просто приглядываются, а там может и стрелок какой появиться или вовсе маг с опасными навыками.

— Спасибо. Маме об этом не говорите. Продолжайте наблюдение, без особых причин не вмешивайтесь и обо всех подозрительных случаях сразу сообщайте мне, — сказал я и вышел из гостиной.

— Александр Петрович, — обратился ко мне дворецкий, завидев в коридоре, — Елена Викторовна просила вас зайти,