Читать книгу "Любовь без розовых соплей - Алена Нефедова"

Спасибо, дядя Витя. Честно, спасибо. Я реально оцениваю свои силы и понимаю, что тогда был не готов. Не готов был уехать из страны, не готов был взвалить на свои еще недостаточно окрепшие в плане подковерных интриг и подводных политических течений плечи слишком сложный проект, не готов был перевернуть последнюю страницу короткого глупого комикса под названием «Любовь наивного моряка к жестокой сирене».

Та вакансия, которую я планирую занять, подходит мне идеально. На ней я смогу и проявить свои лучшие качества, и поднабраться необходимого управленческого опыта. Только надо будет внимательно подбирать себе команду. И тщательно отсеивать подчиненных женщин. В том числе по цвету волос. Чтобы не мерещилось повсюду. Как сейчас.

— А подарки… Даже не знаю. Папа скоро должен приехать за мной, но что-то он не отвечает.

Опять собираешь обильную жатву, сирена? От кого? И почему ты здесь, а не во Вьетнаме, с отцом своего ребенка?

— Может, подвезти вас обеих к твоему дому? Ты же совсем рядом живешь, я правильно помню?

Когда-то. Давным-давно. Вечность назад. Но к этому времени из квартиры выветрились даже отголоски ее аромата.

— Правильно. Но я там сейчас не живу, ты же знаешь, я у родителей в деревне обитаю. Еще с лета.

У родителей? В деревне? Почему не во Вьетнаме? Как это с лета?

—  Я сдаю ту квартиру.

— Кому? — удивляется бывший шеф, давший первого волшебного пенделя моему стремлению стать таким как он, как мой дядя Витя и даже лучше.

— Я точно не знаю, моя подруга нашла квартирантов и…

— Мне, — мой голос звучит как карканье старого больного ворона. — Ты сдаешь эту квартиру мне.

Она стала еще прекраснее. Изгибы сводивших меня с ума песочных часов стали еще более манящими. Волосы ярче. Губы сочнее. А взгляд…

Теперь я вижу в нем то, что так тщетно силился найти прошлой весной. Не яростную страсть, не воспламеняющее желание, не гипнотический зов сирены, которому невозможно сопротивляться. А безбрежный океан любви и нежности. И за такой взгляд не грех и убить.

— Пи*здец! — звучит на ломаном русском. И сразу на английском: — Только этого не хватало.

Да. Именно этого мне и не хватало.

И да. Это именно пи*дец, как грубо, но емко выразился стоящий рядом с ней Стив.

Что-то падает. То ли из ее рук, то ли из небольшой детской коляски, которую я случайно задел свои невольным движением к ней. И я на автомате поднимаю упавшее.

«Выписка из медицинской карты ребенка. Малышева Дарья Даниловна».

Буквы прыгают и сливаются. Но я продираюсь сквозь дебри этого китайского алфавита, в который вдруг превратились знакомые с раннего детства палочки и черточки.

Малышева.

Не Уилан.

Дани…

Даниловна, не Шоновна.

Дарья Даниловна.

Малышева.

Пи*дец.

Я тупо смотрю на листок, аккуратно вложенный в файл. Рядом негромко, но выразительно ругается Стив. Которому я тихо, отчетливо произношу:

— Заткнись. Не смей ругаться в присутствии этой женщины и этого ребенка.

Я слышу крик чаек и шорох молодой весенней листвы на легком морском ветерке. Но громче всего я слышу биение собственного сердца.

— Сколько.. ребенку… ей… девочке… Даше? — выталкиваю я почти по слогам.

— Т-три… м-месяц-ц-ца, — так же спотыкаясь на каждом слове отвечает моя рыжая беда.

Три месяца. Ровно на три месяца больше, чем я думал. На три гребаных месяца старше, чем меня заставили поверить.

— Ты задолжала мне разговор, сирена. Обстоятельный разговор.

Я аккуратно забираю из покорно разжавшихся женских рук драгоценную ношу, всматриваюсь в знакомые по отражению в зеркале глазенки и спрашиваю:

— Соскучилась, дочка?

И получаю в ответ утвердительное:

— Ага.

Где-то фоном продолжает бухтеть бывший шеф, которому я однажды все-таки набью морду. Просто возьму и набью. Чтобы больше никогда не влезал между мной и тем, что мне принадлежит. Но не сейчас. Сейчас я должен забрать своих женщин и разобраться с тем чертовым клубком недомолвок, противоречий и всей той х**ни, что накопилась за эти бесконечные одинокие дни.

Не прощаясь с растерянным и не знающим, куда бежать и что делать Стивом, я просто иду прочь из парка. По направлению к нашей квартире. Странно. Она и ее, и одновременно моя, пусть и временно, пусть по условиям договора аренды. Но я в данный момент имею право находиться там. А ее обязан пустить.

Я уж так пущу тебя, коварная. Так обяжу…

Она семенит рядом, пытаясь пристроиться то слева, то справа. Толкает перед собой коляску и все пытается сказать, что катить ее пустую — плохая примета. Жить с пустым сердцем, вот плохая примета. А коляска?.. Да она мне нахрен не нужна.

Только перед лестницей подъезда я отдаю уютно сопящую кроху ее маме и подхватываю одной рукой первое транспортное средство Дарьи Даниловны.

— Иди впереди. Чтобы я тебя видел, — непреклонно приказываю я. И она безропотно слушается.

Зайдя в квартиру, я закрываю все замки и демонстративно кладу ключи в карман брюк. Намек поняла?

Она только вздыхает безнадежно и скидывает туфельки на низком устойчивом каблучке.

Я первым захожу вымыть руки и тру их с особым тщанием. Все-таки мне сейчас надо будет малышку держать, стоит подготовиться.

У нее нежные рыжие волосенки. Которые пахнут ванильной булочкой. И такая белая, прозрачная кожа. Как у фарфоровой куколки. И три залихватские веснушки на носу-пуговке. А еще мамины губы, и улыбка, какой она наверняка была у юной русалочки.

И мои глаза.

Темно-серые с желтыми искорками.

Фамильная отличительная черта всех Громовых.

Громова Дарья Даниловна.

— Рассказывай. Все по порядку. С самого начала. До того, как мы с тобой встретились в первый раз. Можешь начать с рождения или детского сада. Я никуда не спешу.

— Я чаю хочу, — жалобно просит собственница моего временного жилья, переминаясь с ноги на ногу.

— Чувствуй себя как дома, — любезно обвожу я рукой ее собственную кухню.

За окном начинает смеркаться, в наш разговор несколько раз врывается трель ее мобильного, но она каждый раз убеждает кого-то, что все в полном порядке и что они с Дашей немного задерживаются в гостях.

Немного, угу. Пока не отпущу. Если отпущу когда-нибудь.

Окружающие считают меня безэмоциональным. Слишком рассудительным, слишком спокойным, слишком уравновешенным. Немного медлительным. У меня даже кличка в бурсе (Высшая морская Академия, жарг., — прим. Автора) была соответствующая — Питон.