Читать книгу "Русский всадник в парадигме власти - Бэлла Шапиро"

По выражению современника, размышлявшего о специфике московской культуры, Eques ruthenus[663], т. е. русские всадники «…все хорошие наездники, ибо они с детства до самой смерти ездят верхом»[664]. Воспитание ребенка как человека конного поддерживалось традициями, среди которых наиважнейшим был обряд военно-возрастной инициации «посажения на конь». Он проводился торжественным постриганием волос; постригаемый препоясывался мечом, на него возлагали колчан стрел и сажали на седло; атрибуты обряда символизировали мужскую сферу деятельности[665].

Надевание новой одежды составляло значимую часть обряда, а ритуальное переодевание символизировало возрождение посвящаемых в новом качестве[666]. По обычаю[667], ко времени «посажения на конь» ребенок обзаводился полным мужским гардеробом, где воинские атрибуты занимали первое место. Так, Алексею Михайловичу в 4–5 лет были скованы латы, а сын Ивана IV царевич Иван Иванович получил свой первый настоящий стальной шлем в три с небольшим года[668].

Обряд пострига[669] представлял собой отголосок архаического действа сажания ребенка на живого коня, что означало его посвящение в ратный чин[670]. Как и в других обрядах перехода, конь был важной частью инициации, поскольку он выступал не только атрибутом мужчины и воина, но и транспортным средством, посредником между миром живых и мертвых, и, шире, как сила, обеспечивающая иницианту возрождение в новом мире[671].

Очевидно, что обе формы обряда — и архаическая, и более поздняя — имели особую важность для воспитания царских сыновей в среде, где слово «князь» по народной этимологии означало «конный человек» — Homo Eques, а конь входил в число первостепенных атрибутов княжеской власти[672].

Символическая значимость фигуры ребенка верхом на коне, юного князя или княжича отмечалась еще в языческий период русской истории. Так, согласно летописным материалам, княжение малолетнего Святослава началось с битвы русского войска с древлянами, когда, сидя на коне, «суну копьемъ Святославъ [на] деревляны, и копье лете сквозе уши коневи, удари в ноги коневи, бе бо детескъ. И рече Свенелдъ и Асмолдъ: „Князь уже почалъ, потягнете, дружина, по князе“»[673].

Обряд проводили по достижении мальчиком четырех- или пяти-, иногда семилетнего возраста; после чего царевич переходил с женской половины терема на попечение дядьки, уже в качестве не младенца, но отрока. Еще до совершения обряда малолетний царевич знакомился с «потешной» лошадкой — традиционной деревянной игрушкой, проверенной опытом поколений. Внешний вид потешной лошадки был максимально приближен к натуральному; она была оклеена тканью или жеребячьей кожей, имела гриву и хвост из настоящей «кониной гривы и хвоста», при этом была соразмерна ребенку, имея «вышину в аршин, длину по размеру»[674].

Знакомство детей с конным миром начиналось в форме игры, в годовалом возрасте или чуть ранее — как указывает И. Е. Забелин, ко времени пробуждения «возрастного смысла»[675]. Так, царевич Алексей Михайлович обрел свою первую лошадь — «коня деревянного потешного» в полном уборе — в возрасте десяти месяцев. Это была игрушка «немецкого дела, делана на столице на деревянном; на коне седло и войлуки оболочены бархатом червчатым рытым; узда и паперсть и пахви и ременье объяринные — оковано медью луженою; стремяна меденые ж лужены, покровец на седле камка двоелична мелкотравна немецкая»[676].