Читать книгу "Отец моей малышки... за кафедрой! - Лючия фон Беренготт"

Не то, чтобы их было очень много, этих окружающих. В основном, работники дачного комплекса, имеющие право заходить на территорию для стрижки травы и чистки бассейна. И все же, как только мой живот слегка округлился, я почему-то начала стесняться даже их.

– И ты за нее не беспокоишься? – слегка удивляюсь и даже немного обижаюсь за дочь я. – Вот прям совсем? А как же твоя футболка с «дочерью-красавицей», «ружьем», «алиби» и «лопатой»?

О да. Мой высокообразованный муж не устоял перед соблазном купить одну из этих пошленьких футболочек, пугающих окружающих суровостью отца дочки-красавицы.

– Эта футболка для тех, кому исполнилось минимум четырнадцать. Детей пугать нехорошо.

– А что, этому Руслану…

– Тринадцать, – утверждающе кивает он, явно стараясь не улыбаться. – Вряд ли Маша в опасности рядом с таким мачо. Думаю, у него на данный момент в приоритете танчики и прыжки бомбочкой с пирса. И велосипед.

– Танчики и велосипед в приоритете еще кое у кого, – кусаю губы, чтобы тоже не улыбнуться.

– А что прикажешь делать, если жена вдруг превратилась в монашенку? И забыла, что такое супружеский долг до самого утра!

– У нас тонкие стены, – парирую. – И дети спят в соседних комнатах. Какое там до самого утра?

– Раньше тебя это не смущало.

– Раньше у меня не было дочери пубертатного возраста.

– Фу. Какое неприятное слово. Подыщу-ка ему замену...

– Обязательно подыщи. А заодно почитай про смену гормонального фона на ранних сроках беременности.

Мы оба замолкаем, выдохнувшись.

– Как думаешь, кто там? – спустя несколько минут завороженного молчания, я беру его руку и кладу себе на живот.

– Вот уж плевать, – сразу же отвечает он, пользуясь тем, что можно скользнуть рукой по талии и резко придвинуть меня к себе. Я тихонько охаю… и закидываю на него ногу. Возможно, сегодня предложу этому нахалу погулять по нашему частному пляжу при луне. Там точно можно будет не сдерживаться.

Подставляюсь под его поцелуи и закрываю глаза…

– Мааам! Пааап! – возмущенно кричит Масюня с порога. – Как вам не стыдно?!

Я чуть не вскрикиваю – прикусила язык. Хорошо, что только себе!

– Вот ты еще спрашиваешь, почему я отпускаю ее гулять с мальчиком, – вздыхает Саша. – Думаю, немного взрослости этой маленькой ханже точно не помешает. Сколько можно терпеть эти «мааам»?

В чем-то он прав. Моя дочь настолько строго следит за нашим с папкой «обликом морале», что уже никаких сил от нее нет.

Я выкарабкиваюсь из-под газеты и пытаюсь подняться с топчана – что, без посторонней помощи, уже дается непросто. Помощь подоспевает в виде Саши, который каким-то образом оказывается спереди и поднимает меня, держа за обе руки.

– В бассейн? – с надеждой спрашивает, кивая головой на спокойную, голубую гладь. Видать, рассчитывает тайно потискать меня под водой.

– Бассейн занят! – доносится со стороны ворот, потом словно вихрь что-то пролетает мимо и бомбочкой сигает в бассейн. Потом еще кто-то… и еще… И вот уже от спокойная глади не остается и следа, как и от Сашиной надежды уединиться в бассейне. Вода пеной бурлит и выходит из краев от десятка поместившихся в ней молодых тел.

– Артём! – возмущенно пыхчу я, облитая с ног до головы.

– Прости, мам! – выныривает Артём и тут же снова уходит под воду, чтобы за ноги утащить вниз своего друга ко дну… я присматриваюсь – блондин, сильно загорелый. А не тот ли это…

– Дураки! – громко заявляет пунцовая, как рак, Масюня, стискивая кулаки, и снова топает в сторону дома. – Все вы дураки!

Я уже готова посмеяться над ней, как вдруг в ее голосе я улавливаю слезы. Да что с ней такое?

– Пойду, узнаю, в чем дело… – бормочу, оставляя Сашу следить за пацанами. Он не возражает – уверена, что воспитывать с десяток мальчишек кажется ему более легким занятиям, чем разбираться во всех этих женских настроениях.

Наверху в спальне, Масюня безудержно рыдает в подушку.

– Что случилось, малыш? – набрасываюсь на нее, как наседка на недосиженного цыпленка. – Что с тобой сегодня?

– Не знаааю… – приглушенно, с подвываниями, плачет она. – Всё надоело… Хочу домой… Всем весело, а мне грууустно…

Я замолкаю на целую минуту, просто гладя ее по спине и вспоминая, как это тяжело – быть подростком. Когда кажется, что ты – один, а весь мир – против тебя. Но я так же помню, что все мои подростковые проблемы решались очень просто. Проще простого.

– Мороженного хочешь?

Масюня замолкает и выглядывает из-за плеча, явно стараясь не выглядеть заинтересованной.

– Нет, – бурчит, снова отворачиваясь.

Я нарочито горестно вздыхаю, хлопаю Масюню по плечу и выхожу из комнаты.

Иду на кухню, достаю «лодочку» для мороженного из шкафа, мороженное из трех цветов из морозилки, и выскабливаю по ложке с каждого цвета. Затем нахожу в холодильнике шоколадный соус, разноцветные крошечные конфетки, и через пару минут десерт, достойный быть поданным в ресторане, готов.

Как раз вовремя.

– Ты знала, что я не устою, да? – Масюня хватает у меня оду из двух ложечек, которые я для нас приготовила.

– Угу… – наполняя рот фисташковым мороженным, киваю я. – Попробуй. Сразу станет лучше.

Все так же сердито она втыкает острие ложечки в густую, розовую массу и набивает полный рот клубничным. Закрывает глаза от удовольствия.

– Лучше? – улыбаясь, спрашиваю я.

Маша неопределенно фыркает.

– Этот дурак меня гулять позвал, – неожиданно заявляет, уговорив половину нашей общей порции.

– Руслан? – понимаю я.

– Ага.

– И поэтому ты плакала, глупенькая? Хочешь пойти, но стесняешься согласиться?

И снова это фырканье! Когда уже говорить научится нормально?!

– Скажи, что гулять не хочешь, но согласна посидеть с ним в беседке, у нас на участке. Это называется компромисс.

Конечно, я не буду объяснять ей, что беседка очень хорошо просматривается из окна верхнего кабинета, где я планирую засесть сама или засадить туда Сашу – на всякий случай.

Масюня с недоверием поднимает на меня глаза.

– Ты уверена, что это… прилично? В беседке?

– Уверена. Сделаешь вам двоим чай, принесешь печеньки с шоколадками…

При слове «шоколадки» глаза у дочери зажигаются огнем. Как странно наблюдать за тем, как ребенок борется у нее в голове с почти-девушкой…

За этими мыслями она и оставляет меня – уже всем довольная, расцеловав во все щеки. Задумчиво, в меланхоличном, тягуче-летнем настроении я доедаю оставшееся мороженное. Ну вот, теперь мне хочется…