Читать книгу "Только на одну ночь - Джина Шэй"

Она — чертов опиум, и попробовав раз — уже не поставишь галочку «взято» и не пойдешь дальше, не откажешься от неё. Все, ты хочешь только её, и больше никого. И каждый день тебе нужна эта «доза». И чем дольше ты её не получаешь — тем сильнее тебя ломает.

Она — его вино, то, что пил бы мелкими глотками, если был бы умный, а он — не умный ни разу, он — как лютый алкоголик, прижимается к ней ртом, ладонями, телом, всей своей сущностью и пытается утолить эту ненасытную жажду одними только жадными глотками. Нет, мало. Нужно больше.

Сапфира сейчас совершенно не сопротивляется, она послушно раздвигает коленки, глядя на Эда своими темными глазами, и это вызывает только ликование.

Эд не торопится. Эд по-прежнему смакует каждый миг в ней. Такой раскаленный сладкий миг…

— Хочешь — сделаю тебе больно, сладкая? — Вышептывают губы, признавая внутреннее поражение. Так не смог, по крайней мере, сейчас. Ну, не вырвать, так вынуть, все равно же то, что ему нужно, Эд получит наверняка.

— Очень хочу, — тихо выдыхает Сапфира, жмурясь, а член Эда неторопливо в очередной раз погружается в жаркое лоно. Зверь внутри ревет, требует сорваться, обрушиться на неё в таком ритме, чтобы все черти в аду сдохли от зависти такой порочности, но сегодня Эд был намерен заставить эту сучку корчиться в экстазе долго, почти бесконечно.

Чтобы Сапфира потом раз за разом вспоминала именно эту ночь, раз уж предыдущие она думала об отце. Да-а-а, он помнит её «я видела в тебе твоего отца». А так как Эд — злопамятная тварь, он это заявление просто так спускать не намерен.

— Тогда попроси. Меня попроси, — с нажимом на «меня» шепчет Эд.

Она молчит. С пару минут молчит, прикусывая нижнюю губу. Решается. Ну да, ей даже это сделать не просто — упрямая же, коза. Но Эд и не торопит. Эд её просто медленно трахает, заставляя хватать воздух на каждом новом толчке члена внутрь. Да, детка, да. Все так и будет. У тебя от ванили слипнется все, если ты не разомкнешь свои чудные губы.

На стороне доводов “против” — наверняка невероятное количество его вранья, на стороне “до” — два удачных раза, когда Эд точно знал, что ей понравилось, да и косяки у неё тоже имелись. После они еще обсудят списки претензий друг к дружке, когда будет время и настроение обсуждать. Но сейчас это можно отодвинуть. Время еще не пришло.

— Сделай мне больно, — наконец произносит Сапфира. — Сделай, пожалуйста, Эд!

Какая сладкая — эта новая, хоть и маленькая победа. Как мед разливается по языку. Ой, спасибо, сладкая, а то руки чесались уже.

— Хорошая девочка, — Эд поощрительно улыбается, а затем, наконец, сжимает пальцы на её ягодице без всяких церемоний. До того, чтобы она от боли вскрикнула, вздрогнула и сжалась еще плотнее. Нет, уже очень хочется сессию, полноценную, чтобы не это вот все — экспромт на тему слабой боли и поверхностного подчинения, душа просит что-то более глубокое. Впрочем — сейчас сойдет и это. Уже от этого Эда разрывает в клочья, уже даже от щипков и шлепков по этой дивной заднице, от восхитительного неторопливого траха, он сам уже готов корчиться в жаркой агонии и все готов отдать, лишь бы она не заканчивалась.

Девочка-буря, девочка-война, победа сегодня, а завтра, что будет завтра? Никаких планов, никакая интуиция с ней не работает. Никогда не знаешь, что она вытворит в этот раз, как среагирует, что захочет. Может быть, в этом её секрет? Хотя, какая разница, сейчас это не имеет никакого значения.

Её ладони — на лопатках Эда, ногти вонзаются в кожу все глубже с каждым движением. Значит, тебе хорошо, дорогая? Хорошо, сейчас сделаем тебе плохо — и станет еще лучше.



Глава 29. Обезоруживший

Сука!

Нет, не так.

Су-у-у-ука!!!

Вот так вот протяжно, на одном только выдохе. И ни единого слова больше.

Ягодицы горели огнем, на плечах не осталось ни одного живого места, куда он не впивался зубами, бока и те пылали, истерзанные жесткими щипками.

И я лишь только тяжело дыша и обняв себя руками, свернулась в клубочек на постели. Укутанная в одеялко щедрой рученькой одного невозможного Доминанта. Заботливый, ишь ты. Сама бы я до одеялка не дотянулась или даже и не подумала бы, что его надо взять. А еще пришлось бы шевелиться. Какое шевелиться? Мне вдохнуть было сложно — кажется, что не было у меня на это сил.

Пальцы Эда скользнули по моему лицу, по скуле от виска и к губам. Я поймала кончик его пальца губами, коснулась его кончиком языка, и только после этого открыла глаза, накрывая его ладонь своей. Я действительно хотела целовать эти невозможные руки. Он с меня будто кожу содрал, старую, уже натиравшую везде, где только можно. И мне сейчас было дивно, свежо и больно.

— Живая? — хрипло поинтересовался Эд, пристально глядя на меня. Почему-то я даже его взгляд ощущала как легкие невесомые ласковые прикосновения. Вот он скользит им по моей скуле, вот соскальзывает на шею, проходится по плечам…

— Почти живая, — тихо откликнулась я. Слабее, чем мне бы хотелось. Но точно так, как хотелось бы Эду, потому что я явственно видела, как блеснули удовольствием его глаза.

Мне не удалось отбрыкаться от его присутствия со мной в душе. Против железобетонного "ты после клофелина в обморок грохнешься, мне тебе дверь ломать?" у меня контраргументов не нашлось. Так что мылась я, торопливо крутясь в кольце медвежьих рук. Потрахаться мы в душе не потрахались, но кажется, не так уж много меня от этого отделяло. По-крайней мере, его касаниям мое тело радовалось, да и сам по себе душ не смог смыть с меня эту странную слабость, разливавшуюся от прикосновений Эда.

Нужно взять себя в руки. Нужно уже сбросить это странное наваждение, что одолело меня после этого чертового секса. Ну, подумаешь — секс. Между прочим, даже не первый у нас. Хотя… Нереальный был секс, ничего не скажу против этого утверждения.

В рамках “сделай мне больно, не вылезая из постели” — это был отличный заход. Потрясающий.

Эд сбил с меня всю мою скорлупу, до той внутренней меня, что могла только скулить и слушаться, слушаться и скулить. Господи, да я давно не помню такого мужчину, что меня затрахал настолько, что я умоляла его разрешить мне кончить. Ну… Точнее помню. И от этого у меня мороз по коже. Именно от того, кем, собственно, являлись друг дружке эти два конкретных персонажей.

Ладно, Алекса я любила, захлебываясь восхищением от его охренительности, бесконечной честности относительно меня, щедрости — по всем показателям, да и в принципе… Говорить об Алексе и его достоинствах можно было долго.

Но почему же аналогичной реакции добивался от меня такой непохожий на Него мужчина? Как вообще у него это вышло?

Но вышло. Вышло, черт возьми.

Эд сидел на моей кухне, ерошил свои мокрые волосы, лениво наблюдал за мной, крутящейся между сковородкой и кофемашиной, и… И от его взгляда что-то во мне дрожало, будто натянутая струна. Что-то. Это странное что-то, которое надо было поскорее утилизировать.