Читать книгу "Три женщины в городском пейзаже - Мария Метлицкая"

Он прекрасно осознавал, что для нее это подвиг.

Спустя пару месяцев ночью осторожно, дрожа от страха, он взял ее руку. Руки она не выдернула, и, не сдержавшись, он громко и облегченно выдохнул. Нет, больше никаких поползновений – мозги работали! Но в эту ночь, впервые за многие месяцы, он крепко уснул.

Когда его дочь появилась в их доме, он был счастлив. Трехлетняя Саша тихо возилась с игрушками. Ни капризов, ни слез, ни шума от девочки не было – чудо, а не ребенок.

За столом, как всегда красиво накрытым, сидели втроем – его любимая женщина, его обожаемая дочь и он, глава семьи.

Так показалось на пару минут – мираж, наваждение, морок. Но тут же все исчезло – он увидел глаза жены. О чем он, какая семья? Есть он и она, Зоя. И есть эта девочка. Дороже которой нет. И еще есть та женщина, стоящая между ними. Теперь – навсегда.

* * *

Саше было семь лет, когда они поехали на море. Втроем – мать, отец и она. Подарок перед школой.

Поехали на машине. Неделю до отъезда Саша не спала. Представляла, мечтала, воображала. Ну, во‐первых, они едут втроем, как настоящая семья! Во-вторых, они едут на море! Ну а в‐третьих, едут они на машине! И папа говорил, что они будут проезжать разные города и поселки, останавливаться, чтобы перекусить, искупаться, освежиться в речке или глянуть на что-то интересное. Только бы ничего не сорвалось, только бы родители не поссорились! Только бы не вернулась из деревни Зоя.

Все получилось. Ранним утром они выехали из города. Саша смотрела по сторонам – леса, пролески, городки, деревеньки.

Под болтовню и смех матери уснула. Ах, как было уютно спать на заднем сиденье отцовской «Волги»! Как сладко, как счастливо!

Проснулась от того, что машина затормозила.

Смущенно хихикая, мать побежала в лесок, отец вышел размяться и покурить. Жмурясь от яркого солнца, Саша дотронулась до отцовской руки. Он осторожно и нежно пожал ее руку.

Немного было в жизни таких моментов – абсолютного, безоговорочного счастья, такого, от которого можно задохнуться.

Потом они ели приготовленные матерью котлеты и бутерброды и пили чай из здоровенного китайского, в ярких пионах, отцовского термоса.

К морю добрались на следующий день. Саша дрожала от нетерпения – какое оно, это море? Такое же, как на картинке? Или еще лучше?

Море оказалось необыкновенным: серебристым, чуть дрожащим и – бесконечным. Держа отца за руку, Саша медленно вошла в воду. Зашла и зажмурилась. Ей казалось, что она встретилась с чем-то необыкновенным, совершенно волшебным, загадочным, таинственным, непостижимым. Она испугалась и задрожала – вот сейчас она откроет глаза и море исчезнет, – осторожно открыла глаза.

Море было на месте – манило, зазывало, очаровывало. Отец взял ее на руки, и они зашли в воду. Вода обожгла, опалила, заставила вздрогнуть и почему-то заплакать.

– Ты испугалась? – переполошился отец. – Сашенька, что ты? На берег? Хочешь на берег?

Саша мотала головой.

В первый же день с морем она подружилась и уже его не боялась. И еще полюбила его на всю жизнь. Прожить год без моря? Это было ужасно.

Жили они в маленьком домике в километре от берега. Крепенькая, словно грибок, мазанка стояла в самой сердцевине большого черешневого сада. Некрашеные, светлые деревянные полы, две кровати, застеленные белоснежным накрахмаленными бельем. Обеденный стол и три стула. И кухонный закуток – плитка с газовым баллоном, две блестящие, сверкающие кастрюльки и две сковородки.

Хозяйка Олеся, по-домашнему Леся, рослая, широкобедрая, черноглазая и румяная, с толстенной косой, закрученной баранкой вокруг головы, похожая на красавицу из украинской сказки, смешно «шокала» и «гакала» и постоянно угощала квартирантов – то принесет таз черешни, которая вон, только высуни руку в окно. То банку еще теплого, только что сваренного варенья, то миску розовых пенок, которые отец обожал. А то и таз пирогов – с вишней, сливой, капустой – или кастрюлечку малинового борща:

– Валя, шо тебе стоять у плиты? Ты ж в отпуске! Возьми, не побрезгуй – хороший борщ, на утяте!

Борщ «на утяте» был необыкновенным – громко чавкая, отец извинялся:

– Простите, но здесь по-другому нельзя!

После обеда ложились отдыхать – Саша с книжкой и отец с газетой. Мать выходила во двор. И Саша тут же засыпала – отец говорил, что после моря все устают. Скоро начинал похрапывать и отец. Со двора раздавался голос хозяйки – Леся выговаривала что-то старшему сыну.

По вечерам ходили в кино, а на обратном пути покупали мороженое. В общем, сплошное и незабываемое счастье.

Однажды не спалось, и Саша подслушала разговор Леси с матерью. Леся жаловалась на мужа – и ленивый, и выпивает, в общем, толку от него, как от козла молока!

– Наказание, а не муж, – сетовала Леся. – И за что мне такое? А сама дура, – тут же смеялась она, – влюбилась как кошка. Как дочку хотела, а вышло два парня и все в отца – вот повезло! Вот ты, Валя, счастливая! Такой муж у тебя – серьезный, непьющий. А донечка! Не девочка – золото: тихая, смирная.

Мать отвечала с гордостью:

– Да, Володя мужчина серьезный. И не пьет – только по праздникам. Да и то так, для порядка. И Саша хорошая.

И вот смехота! Мать рассказывала хозяйке про «чудесную» квартиру в центре Москвы, про «шикарную» дачу, про последний подарок мужа – шубку из мутона, про австрийские сапожки на натуральном меху, про золотые сережки:

– На море не взяла, боялась, что потеряю.

Саша леденела от ужаса – а если Леся все узнает? Узнает, что никакая мама не жена, а всего лишь любовница? Что сама она незаконнорожденная дочь и что в Москве у отца есть законная супруга Зоя Николаевна? И никакой квартиры в центре Москвы у них нет, а есть комната в коммуналке на улице Вавилова. И нет ни мутоновой шубы, ни австрийских сапог, а есть старое пальто с пожелтевшим и довольно ободранным мехом и ужасно некрасивые коричневые старушечьи полусапожки, в которых мать постоянно мерзла?

Наверное, именно с того дня Саша стала болезненно бояться лжи и разоблачения. И дала себе слово – никогда не врать. Наивное и глупое обещание. Конечно же, не получилось. Но хорошо запомнила, как боялась, что все откроется. Весь отпуск боялась, только в поезде отпустило.

* * *

В первый класс ее отвел отец – нарядную, с дурацкими пышными, больше головы, капроновыми бантами – конечно же, материно изобретение. Счастливая и гордая, мать держала отца под руку. И снова все как у людей, как у всех: муж, дочь. Семья. Утешалась – хоть так.

На море они больше не ездили. Да и вообще никуда втроем не ездили. Наверное, мать очень отца раздражала.

Вдвоем с отцом Саша ездила к тете Вере в Быково и в деревню, в Алексашино, – на дачу, как говорил отец.