Читать книгу "Убийца манекенов - Инна Бачинская"

Вообще, должен заметить, этот раздел истории Древнего мира незаслуженно ускользает от внимания широкой общественности. А историков интересует больше политика, чем куклы. Тут нужна любовь, как у Манохина с манекенами. Известно ли тебе, Савелий, что у механиков Родоса и Крита, например, была дурная слава – считалось, что их механические куклы живут поддельной жизнью… и способны на все. Существовал даже такой термин – дедалическая жизнь.

Они были везде, эти механические куклы, и в Малой Азии, и в Древней Индии, и в Вавилоне… Везде! И все их боялись. Ловкие люди использовали их даже в политике – однажды на празднестве в Риме… если мне не изменяет память, это имело место быть в середине шестого века, во время торжественного шествия статуи богов отвернули головы от публики. Народ был потрясен, перепуган, тут же начались уличные беспорядки, призывы к свержению власти и так далее. Так что не все просто, Савелий. Этот страх возник не на пустом месте и имеет тысячелетнюю историю. И умные люди знали, как этим пользоваться. Да возьми даже все эти фильмы-страшилки про кукол-убийц, кукол-садистов и так далее…

– И ты позвонил мне в три ночи… чтобы все это рассказать?

– Неужели тебе не интересно?

– Интересно, конечно, но… а почему вдруг куклы? Откуда такой интерес в три ночи?

– Дались тебе эти три ночи… А знаешь ли ты, Савелий, что куклы для любви были известны еще в семнадцатом веке, французы называли их ля дам де вояж? Дама для путешествий. А в начале двадцатого века в Германии наладили их массовое производство. А в девяносто шестом, сравнительно недавно, появились первые силиконовые девушки-куклы. Представляешь, Савелий? Они называются фемботы. Ты бы смог полюбить такого… фембота? Вернее, такую?

– О чем ты говоришь? Какие фем… куклы… при чем тут куклы? В чем дело, Федя? Почему они называются фемботы? Что за слово такое? – недоумевал вырванный из сна Савелий.

– Фемина-робот, роботесса. В отличие от андроида – робота-мужчины. Знаешь, они даже разговаривают… и вообще!

– Господи, Федор! Какие роботы?

– Да это так, к слову. Как по-твоему, Савелий, манекенов можно отнести к куклам?

– Манекенов?! – поразился Савелий и замолчал.

– Да!

– Ты думаешь… этот с манекенами… он их боится и потому вешает?

– Не исключаю, Савелий. Как тебе такая версия?

– А Коля знает?

– Пока нет, я начал с тебя. Думаешь, стоит ему позвонить?

– Сейчас? Я бы не стал. Подожди до утра.

– Ты прав, как всегда. Ну так что же ты думаешь?

– Не знаю, Федя. Как-то это… слишком экзотично. Почему именно манекены? Он мог разбить статуи в парке, накупить кукол и сломать… Непонятно как-то. Я бы еще согласился с твоей версией, если бы он вытащил танцующих кукол из первого магазина… но он их оставил, а взял почему-то манекен. Не знаю…

– А зачем он вообще это делает, как по-твоему?

– Да мы же обсуждали… Я думаю, хулиганит. Или… – Савелий замялся.

– Что?

– Или дело не в манекенах.

– Не в манекенах? Интересная мысль. А в чем?

– Не знаю. Это протест… Понимаешь, Федя, у него что-то случилось, и он…

– Слетел с нарезки?

– Ну… вроде того.

– А манекены тут каким боком? Они при чем?

– Ну… при чем-то.

– Понятно. Слушай, Савелий, поставь себя на его место… С какого перепугу ты стал бы вешать манекены?

Зотов молчал.

– Савелий, ты спишь?

– Нет, я думаю.

– И что?

– Понимаешь, Федя, манекены – это не главное… как бы тебе объяснить… Это орудие! Подручное средство, что ли…

– А что главное?

– Что-то другое. Не знаю.

– Понятно. Глубокая мысль. Спасибо тебе, Савелий. Да, еще вопрос. Как ты его видишь? Сколько ему лет, по-твоему?

– Ну… не знаю. Не старый еще.

– Почему ты так думаешь?

– Ну… необычное решение, максимализм какой-то…

– Да уж, необычное, – проворчал Федор. – Ты хочешь сказать, что удовольствие от процесса повешения манекена несоизмеримо с возможным наказанием, если его поймают? То есть ты хочешь сказать, что это бессмысленно и нет выгоды?

– Ну… да! Если бы просто хулиган… а то слишком сложно и опасно.

– Именно! Именно, Савелий. Я тоже так думаю. Значит, консенсус. А теперь послушай, как увидели его мои ребятишки: не особенно умен, молод, социально незрел, присутствует элемент игры, произошло нечто, после чего он слетел с нарезки. Обида. С этим я, пожалуй, могу согласиться, – заметил Федор. – Ладно, Савелий, спи дальше. А я пойду сварю себе кофе и буду думать. Спасибо, ты мне очень помог. Спокойной ночи.

– Ага… давай… – зевнул Савелий и отключился.

– Манекены как подручное средство! – произнес с удовольствием Федор. – Интересная мысль… Значит, педиофобия… ни при чем? Жаль, красивая версия и необычная.

Он встал из-за стола, с трудом разогнул занемевшие члены и отправился варить кофе.

Спустя полчаса он принес из кухни тарелку с бутербродами и большую керамическую кружку с кофе. Поставил на стол и произнес громко:

– А теперь вернемся к нашим баранам. Какая там очередная версия?

Номер три. Сексуальный маньяк. Потому что вешает только женщин. Раз. Таскает с собой шарф. Два. По какому принципу выбирает жертву? Скорее место, а не жертву. Поглуше. Где нет толпы. Почему именно манекен, а не живую? Трусоват, слаб, не уверен в своих силах. Боится. Одинок. Рано или поздно примется за живых.

– Типун тебе на язык! – в сердцах сказал Федор, жуя бутерброд. Такая мысль уже приходила ему в голову. – Сексуальный маньяк? Вряд ли… не похоже. А на что похоже? А ни на что!

Номер четыре. Вешает на спор. Или проиграл в карты. На желание. Просто дурак.

– Вполне вероятно. Принимается. Но если бы все было так просто! Хорошо бы.

На этом обычные версии закончились. («Негусто», – пробормотал Федор.) Дальше пошла экзотика. Номера пять, шесть и так дальше.

Сомнамбула. Лунатик. Ходит во сне. Вешает манекены, а потом ничего не помнит.

Социопат с тягой к убийству. Его тянет убивать, но он нашел паллиатив – манекены! Держится изо всех сил.

Федор хмыкнул – а что? Неплохо. Что-то в этом есть. Паллиатив. Плацебо. Пустышка. Но шарфы, увы, не вписываются. Шарфы – это заранее обдуманное намерение.

НЛП. Во как! Ни больше ни меньше. Нейролингвистическое программирование. Некто ставит опыты. Убийца манекенов – жертва, а не преступник. Голос, звучащий в голове, заставляет его совершать преступления. Или включаться на определенные раздражители – слова и зрелища. Например, «манекен» и «витрина».