Читать книгу "Акушер-ХА! Байки - Татьяна Соломатина"

– Что это?! – спрашивают, чуток отойдя.

– Мыло, – честно признаюсь я.

– Чего они хотят? – орёт в меня санитарка.

– Хотят знать, что это. Чего глотку дерёшь?

– Ишь, совсем отсталые. А туда же – Америка, – и сочувственно покачала головой. – Мыло это такое!!! – проорала она, и одного из американцев слегка контузило.

– Мило, мило! – быстро-быстро, согласно-согласно закивал головой другой в сторону громкоголосой сирены в центнер весом.

– Что хочешь выдумывай, только чтобы на правду похоже! – прошипела мне сквозь зубы начмед. – И держи их здесь как можно дольше! – И отправилась в операционную побыстрее обкладываться бельём, чтобы ещё и там чего не приключилось.

– Это специальное мыло! – пискнула я опять на английском, отчего недовольная санитарка, дёрнув меня за пижаму, громко уточнила:

– Чего?

– Ничего, отстань ты на пять минут, бога ради!

– Это специальное мыло, необычное, – повторила я для всё ещё недоумевающих американцев, аккуратно взявших его в руки и, видимо, успокоенных тем, что Светлана Петровна не скончалась от соприкосновения с оным.

«Господи, что же я буду дальше нести?!» – лихорадочно думала я, пока они пытались приноровить свои американские ладошки к опасному русскому мыльному кирпичу.

– И в чём же его необычность? – Всем хороши американцы, только слишком любознательные. И последовательные.

– Э-э-э… Да во всём! Во-первых, это разработка секретной военной лаборатории. Бактериологической. Вернее – секретного института по борьбе с бактериологическим оружием. Вот!

Лица американцев выражали не то недоверие, не то удивление, не то… Как-то они поменялись в лицах и стали смотреть на мыло, как на ядерную боеголовку. Бросить, видимо, побоялись, но замерли в почтении.

– Не бойтесь!

Я уже чувствовала проклятый творческий зуд. «Только я тебя прошу, особой ереси не неси, а?» – уговаривал меня внутренний голос. «Слушай, да куда уж больше? – отвечала я ему. Молчи!» И, лишив внутренний монолог возможности прямого эфира, я понеслась по кочкам.

– Вот такое вот специальное мыло, удивительное, необычное мыло, разработанное секретным институтом по борьбе с бактериологическим оружием, подарили нашему прекрасному начмеду за то, что она спасла жизнь лабораторной мартышке! Только у нас, больше нигде! Да и то уже заканчивается. Буквально одна коробка осталась! Мартышка была беременная, понимаете? А потом, естественно, рожала. И у неё в родах случилось тяжёлое осложнение – HELLP-синдром. Не тот, который «Бен, ай нид хелп», а тот, который гемолиз эритроцитов, тромбоцитов, лизис там печени и всякая прочая ерунда. То есть, если не прооперировать срочно, – всё. Посмертный эпикриз. А на мартышке уже какой-то долгосрочный эксперимент, важный для страны, проводился.

«Что ты несёшь? Какая мартышка? И почему там оказалась наша начмед, а не штатный ветеринар секретного военного института? Так ведь нет никакого института! Тем более, почему там оказалась наша начмед? Ты же кандидат медицинских наук! Немедленно перестань выдумывать космических масштабов враки. Да ещё и глупые враки!»

– О, да-да! Я знаю такой синдром, – радостно закивал американец. Доктор медицинских наук, между прочим. Он так обрадовался реальному, хотя и очень опасному синдрому, что тоже как-то не подумал о том, что наша начмед делала в секретном военном институте с беременной мартышкой.

– Ну вот! – бодро продолжила я и начала изображать всё в лицах при помощи мимики, рук и прочих зачатков актёрского мастерства. – Она, значит, спасает мартышке жизнь! А военные учёные в благодарность за свою спасённую мартышку…

– А как её звали? – вдруг спрашивает второй американец.

– Её звали… Её звали… Джеки. В честь Джеки Кеннеди! – «Мля-я-я-я, а это ты зачем ляпнула?» – Потому что наши военные, которые учёные, они очень любят Джеки Кеннеди и любили Джона Кеннеди. Джона Фицджеральда. Да. И вот, значит, спасённая мартышка… То есть военные. Которые учёные, дарят нашему чиф оф департмент целых два ящика вот этого прекрасного стратегического уникального неповторимого завораживающего целительного мыла. – Просто я недавно выучила много английских прилагательных, и мне хотелось поразить их воображение. Судя по выражению их лиц, эффект был достигнут. Теперь мне оставалось только сообразить, чем же это мыло так стратегически уникально.

– Так в чём же это мыло так «бест оф зе бест»? – не отстаёт неугомонный доктор американских медицинских наук.

– Ту самую мартышку…

– Джеки Кеннеди? – уточняет второй.

– Да, её… Значит, ту самую мартышку мыли вот этим самым мылом. Два раза в день. Утром и вечером. А мартышка была специально заражена вирусом ВИЧ самого что ни на есть термоядерного типа. С экспериментальной целью. Так вот… – «Ну давай, соображай!» – Так вот, у мартышки в крови значительно снизился уровень репликации вируса, увеличилось количество CD4-лимфоцитов и вообще иммунный статус, представляете?! Все данные экспериментальных и лабораторных исследований запротоколированы и хранятся под грифом «top secret», понимаете? Так что если что… – Я шумно выдохнула и пропела из Высоцкого: – «Пятьдесят восьмую дают статью, говорят: «Ничего, вы так молоды».

Очумевшие американцы явно не представляли и не поняли. Естественно. Владимира Семёновича а capella я исполнила по-русски.

– Ну ты, Юрьевна, даёшь! – восхитилась санитарка. – Так лопотать по-английски.

– Иди в жопу! – проворчала я. И только тут, переключивши регистр на рашн-реальность, заметила, что американцы, внимая мне вполоборота, всё мылят и мылят руки несчастным оболганным мною донельзя хозяйственным мылом.

– Вот только почему с нею HELLP-синдром приключился, как бы до сих пор неясно. Впрочем, вы не беременные, воздействие мыла локально и недолгосрочно, статистической достоверности на одной мартышке не вывести, так что вам, по большому счёту, ничего не грозит.

Американцы синхронно швырнули несчастные замыленные брусочки в раковину и как по команде уткнулись чуть ли не носами в свои ладошки, видимо, в поисках петехий, экхимозов и прочих стигм кровоизлияний и разрушений эритроцитов и тромбоцитов. Ничего, кроме «рук прачки», являющихся, как известно, признаком переношенности у младенцев и долгого пребывания в воде у потерпевших кораблекрушение, они там не обнаружили. И, рассмеявшись, хором спросили меня:

– А что было с Джеки?

– Она вышла замуж за Онасиса. – Это правда, придраться не к чему.

– А каков же состав этого мыла? – спросил тот, что постарше, укоризненно взглянув на меня.

– Это же государственная тайна! Откуда я могу знать государственную тайну?!

– Наверное, уже всё готово. Пройдёмте в операционную, – опомнился pHD.

Конечно, готово. Светлана Петровна уже извлекла на свет божий младенца живого доношенного, не то очень смуглого, не то чрезмерно гипоксичного после двух суток родов в условиях слабости родовой деятельности, и он радостно завизжал что-то по-таджикски.