Читать книгу "Черная перепелка - Анна Дубчак"

— Значит, она видела эту отвертку…

— Ладно, извини, не могу говорить… — в трубке раздались короткие гудки.

— Эта история с заточкой вообще странная, не находишь? — Андрей подошел к окну, солнце сверкало на белейших, чистейших сугробах, наметенных ночью вокруг высоких елей, окружавших гостиницу. — Господи, Женька, какая же красота! И тишина. Даже не верится, что где-то рядом живет убийца, урод, способный убивать… Никогда не понимал, как можно лишить человека жизни. Только бог решает, когда прекратится жизненный путь…

Зотов, душой болевший за Закатова, тяжело вздохнул.

Который день уже они сидели в гостинице в ожидании информации от Ивана. Это в первый день они поехали в больницу, где работал доктор Тропинин, больницу, с которой все и началось (!), пытались там что-то разузнать, но все это выглядело как-то беспомощно и глупо. Тем более что под ногами крутились журналисты, блогеры с камерами, телефонами.

— Если не хочешь себе навредить и быть в курсе всего, сиди в гостинице, прошу тебя, — сказал Соболев Андрею. — Маркс — город маленький, все ваши передвижения, разговоры не останутся незамеченными, поэтому лучше всего сиди и жди. Если понадобится твоя помощь, я позову. Дождев знает, что делает.

Первая информация, полученная от Соболева, была как раз связана с Тамарой Савушкиной — это отпечатки ее пальцев были обнаружены на заточке. Но ее причастность к убийству и Закатов, и Зотов сразу отмели. Операционная сестра убила бы одним ударом в сердце — других вариантов быть не могло. Тела же были хаотично исколоты. Да и мотива у нее как будто бы не было. Однако Тамару арестовали, и как раз сейчас шел допрос.

Время в гостинице тянулось так медленно, что Андрею в какие-то моменты казалось, что оно и вовсе остановилось. Аппетита не было, он пил минеральную воду, курил, распахнув окно и жадно вдыхая сладкий морозный воздух, и думал только о своей жене.

Почему он раньше ничего не предпринял, чтобы поговорить с ней и не отпустить? И тогда ей не надо было бы прятаться и тем более бояться его. Да он бы и пальцем ее не тронул, постарался бы понять. Хотя, быть может, это сейчас он так рассуждает, когда ее уже нет и ничего не возможно исправить? Обуреваемый ревностью, униженный, возможно, он и наговорил бы ей лишнего или даже оскорбил бы ее. Но никогда, никогда бы не поднял на нее руку. И она это знала. Значит, боялась самого разговора, тянула с признанием, как ребенок, совершивший шалость.

И все это случилось ведь из-за того, что в последнее время он уделял ей слишком мало внимания. А ей хотелось любви, ласки. Воскресни она сейчас, он бы отпустил ее, как птицу, пожелав ей только одного — счастья.

Маленькая перепуганная девочка, подцепившая опасный вирус любви. Да что там, если бы у нее не сложилось с Тропининым, Андрей с радостью принял бы ее обратно и постарался бы окружить ее любовью, зацеловал бы ее, замучил своей любовью. А какая она была красавица! Редкой красоты девочка. И вот он ее потерял. Как теперь жить? Как переболеть эту потерю? Где взять силы, чтобы жить дальше?

…В дверь постучали. Это был Соболев. Глаза его горели.

— Так, поднимайтесь, вот и для вас нашлась работа. В дачном поселке, это за городом, возле Графского озера, на одной из дач нашли труп мужчины.

— И что? Какое отношение это имеет к нашему убийству? — спросил Зотов.

— А то, что оперативники пошли по следам, причем следы свежие… Они привели их в один дом, вернее, в гараж. И там — труп молодого парня. Он умер совсем недавно, от передозировки, это предположительно. У него в кармане нашли перстень…

Закатов взглянул в глаза Соболеву — он сразу все понял.

— Да, Андрей, он числится в том списке вещей, принадлежавших Миле. Перстень из белого золота в виде жабы с изумрудными глазами.

— Поехали! — И Андрей схватил куртку. — Женя, ты чего стоишь?

— Это не все, — замялся Соболев. — При парне нашли телефон, и там несколько номеров, по которым он звонил. Чаще всего, мы уже пробили, он звонил сыну Логиновой, Дины Логиновой — Саше. Последние пять звонков он звонил именно ему.

— А где он сам?

— За Нефтебазой есть один санаторий, вот там засветился его номер. Возможно, мы еще успеем его перехватить.

— Ничего себе поворотец! Едем!

31. Из дневника

«Наконец-то! Они приехали за мной. Рано утром.

Я знала, что это случится. Это мое состояние было как ожидание выхода на сцену. Меня попросили одеться, я надела черную водолазку и черные джинсы, поверх — черный кардиган. Причесалась, подушилась моими любимыми духами, даже подкрасила губы.

Мне казалось, что, когда меня выведут в наручниках, во дворе нашего дома столпится народ. А когда меня повезут по улицам города, то вдоль нашего бульвара будут стоять зеваки, чтобы хотя бы краешком глаза в окошке машины увидеть ту, что изменила историю этого города… Толпа, думала я, будет стоять и перед зданием полиции, чтобы увидеть ту, которую выбрал самый красивый мужчина планеты, чтобы понять, что же в ней (во мне!) такого особенного?

Может, у меня красивое лицо? Или чувственные, с дерзким изгибом губы? Или в глазах переливается огненными бликами еще не успевшая потухнуть страсть? Увидеть под толстым вязаным шерстяным кардиганом мою полную грудь или оценить длину моих стройных ног?

Как бы мне хотелось, чтобы там, возле крыльца полиции, я увидела Наташу с Соней, их удивленные лица. Сколько же сильнейших эмоций им придется испытать, когда они узнают, кто убил Макса! От недоумения до зависти, от сострадания до злости и желания плюнуть мне в лицо.

Но увы… Спектакля не получилось — засыпанный снегом город был пуст. А еще чист и свеж.

Какой же у нас красивый и уютный город! Его милая провинциальность не всякому понятна.

Интересно, когда же я смогу пройти по этому бульвару сама, без сопровождения и без наручников? Сколько лет мне придется отсидеть за возможность чувствовать себя настоящей женщиной? Роковой женщиной. Сильной женщиной, способной доказать всему миру, что любовь существует, как существует и огнедышащая ревность, пожирающая человека изнутри, и сопротивляться которой невозможно простому смертному.

Еще в машине я вдруг почувствовала сильнейший голод и поняла, что сутки ничего не ела. Мысленно я уже просила Дождева (а я была уверена, что меня везут на допрос именно к нему) принести мне что-нибудь поесть, иначе я откажусь говорить.

Но меня отвели в камеру.

Конечно, я понимала, как вычислили меня. Отпечатки пальцев на заточке совпали с отпечатками на предметах, которые кто-то похитил из моей квартиры. Кто-то, может, сам Дождев, незаконным образом проник в мою квартиру (допускаю даже, что не обошлось без вмешательства моей соседки, милейшей, кстати, женщины!), взял чашку или ложку с моими следами… И вот отпечатки совпали.