Читать книгу "Мой учитель Филби. История противостояния британских и отечественных спецслужб, рассказанная с юмором и драматизмом - Максим Баженов"

– Смотри, не потеряй такого превосходного повара.

После этого Мартин развалился в кресле с сигарой и бренди и первым делом сообщил нам, что он не абы кто, а настоящий рыцарь Мальтийского ордена. Правда, не стал разъяснять, за какие заслуги удостоился такой чести, но по всему было понятно, что звание приобретено за мзду, причем немалую.

Мартин являл собой великолепный образец прожигающего жизнь шалопая, на которого свалилось крупное состояние почивших родителей или других родственников. Из образования за плечами престижная частная школа и больше ничего. Профессиональный опыт? Где-то когда-то что-то делал, но так и не преуспел. При этом полный очаровашка, изо всех сил пыжившийся казаться умным и образованным.

Узнав, что я интересуюсь историей, он ввернул в беседу несколько известных ему банальностей и в ходе дальнейшего разговора несколько раз повторил:

– Макс, мы с тобой как историки…

Словом, общаться с Мартином Мальтийским, как мы его называли между собой, было забавно, но никак не более того, ибо он был выдающейся пустышкой. В дальнейшем мне не раз приходилось сталкиваться с этим типажом лощеного и напыщенного, но пустого англичанина. В отличие от большинства русских соотечественников, для которых столкновение с подобным джентльменом является чуть ли не культурным шоком, я благодаря мальтийскому другу быстро раскусывал их внутреннюю суть и не тратил на них много времени.

Грибники из «Спешл браня»

Когда подошел к концу второй гол проживания на Вестборн-Террас, хозяева квартиры Джон и Элизабет Редферны в качестве прощального приема пригласили нашу семью в женский колледж под Лондоном, где они постоянно жили, а Джон работал принципалом. Колледж этот располагался совсем рядом с местечком Гринэм-коммон, в то время известным не только в Англии, но и по всему миру. Там располагался лагерь британских активисток, боровшихся против размещения как раз в Гринэм-коммон американских крылатых ракет, нового поколения ядерного оружия среднего радиуса действия, нацеленного, естественно, на СССР.

Советская пропаганда чуть ли не каждый день выступала в поддержку героических англичанок, отважно борющихся против ядерной угрозы. На самом деле костяк этих героинь составляли весьма неопрятные феминистки и лесбиянки.

Британские власти очень болезненно относились к активности журналистов, тем более из социалистических стран, в районе будущего американского ракетного плацдарма. Ведь по соседству с Гринэм-коммон находился абсолютно засекреченный главный британский центр ядерных исследований.

Нам, всем без исключения советским представителям, при выезде за пределы Лондона необходимо было заранее подать в Форин-офис – читай в контрразведку МИ-5 – так называемую нотификацию, то есть прошение о разрешении путешествия с указанием цели поездки, точного маршрута, мест остановок. Прочитав мое прошение о поездке в Гринэм-коммон для участия в каком-то невинном празднике, проводимом в соседнем девичьем колледже, контрразведчики, естественно, уже напряглись.

Начиная с дальних подступов к местечку, меня, чего никогда не бывало ранее, трижды останавливали полицейские в штатском и каждый раз подозрительно расспрашивали, зачем же я туда еду. Доехав все-таки до колледжа и смешавшись после объятий с Редфернами с толпой студенток и преподавателей, я понял, что за мной установлено плотное наблюдение. Атлеты из полиции, переодетые в штатское, весьма нелепо выделялись из обшей интеллигентной массы академических гостей.

Но самое тяжело испытание для британских секьюрити было впереди. Когда праздник в колледже закончился, мы с женой уговорили чету Редфернов отправиться в лес, пообещав научить их собирать грибы. Англичанам понятие азарта грибной охоты неведомо. Леса у них в этом смысле ничем не хуже наших, но они боятся собирать грибы, считают, что все они ядовитые.

Вооружившись ножичками и пластиковыми пакетами, мы углубились в лесной треугольник между Гринэм-коммон, где как раз проходил антивоенный митинг, и засекреченным ядерным центром. Мои блуждания вокруг елочек с постоянными наклонами, чтобы срезать гриб, со стороны, по всей видимости, походили больше на операцию по закладке или выемке тайника.

Очень скоро мы обнаружили, что вместе с нами грибочки увлеченно ищут партикулярно одетые молодцы, которые еще час назад неуклюже дефилировали со стаканом вина среди выпускниц колледжа. Положение их явно было незавидным. С одной стороны, они не знали, что собирать, с другой – не имели права оставить без присмотра объект своего наблюдения. Ведь кто знает этого русского шпиона. Вдруг он сейчас вытащит из-под пня контейнер с донесением крота, зарывшегося за стеной ядерного центра, либо заложит зашифрованную инструкцию для антивоенных феминисток?

Поиграв на нервах у наружников минут сорок, собрав по пакетику белых, подосиновиков и моховиков, мы возвратились в коттедж Редфернов, где поужинали отменной солянкой.

Интересно, не этот ли эпизод настроил столь непримиримо в отношении меня британские спецслужбы? Позже я лаже сожалел о том, что не подошел к ним сразу и не сказал, что даю честное слово в этот день не шпионить.

Ведь подобное поведение уже успешно сработало. Во время поездки по Уэльсу мы с коллегами-журналистами в конце дня пригласили местных полицейских в штатском, неотступно следовавших за нами, на кружечку пива с глотком русской водки и клятвенно заверили их в том, что на ночь не планируем никаких шпионских действий. Копы не только согласились разъехаться до утра по домам, к своим женушкам и чадам, но и остались очень нам признательны.

Восточная экзотика на Уоррик-гарденс

Третью свою лондонскую квартиру я начал искать через риелторов. Очаровательная дамочка чуть старше меня по имени Лоретт активно таскала клиента по самым различным жилищам в центре Лондона. Нередко мы оказывались наедине с ней в пустом доме. Честно признаться, погружаясь взглядом в разрез ее платья, я иногда подвергался самым что ни на есть грешным искушениям.

В одной из квартир Лоретт демонстрировала мне туалетную комнату, где находилась типичная английская ванна с отдельными кранами для холодной и горячей воды.

Вспомнив не поправившийся мне опыт омовения в подобной лохани, я заметил:

– Согласитесь. Лоретт, что неудобно и не очень гигиенично плескаться в смытой с себя грязи.

Риелторша пожала плечами и ответила:

– Но в конце концов, это же моя грязь, а не чья-то еще. – Всего одна фраза, но она почему-то напрочь отбила у меня желание дальше мечтать о физических прелестях Лоретт.

Наконец была выбрана просторная, светлая и современная квартира в новом доме на Уоррик-гарденс, густо заселенной состоятельными выходцами с Ближнего и Среднего Востока, шейхами в белоснежных одеяниях и их женами, до самых глаз укутанными в черное. Моя квартира также принадлежала богатой иранской даме. Она купила ее на черный день и сдавала через риелторскую фирму, пока на родине еще можно было жить.

Это была частная собственность, к тому же принадлежащая иностранной гражданке, однако английские спецслужбы все-таки похозяйничали в квартире перед моим приездом. Советский журналист, поселившийся в ней вскоре после меня, как-то раз неосторожно задел мебелью стену в гостиной, и оттуда, из заделанной ниши, вывалился здоровенный пучок проводов. Эксперт из посольства, приехавший разбираться, безошибочно определил, что это подслушивающее устройство.