Читать книгу "Брат бури - Роберт Говард"

— Скажи ему, что заключенный в настоящий момент очень занят! — велел Джонни.

— Я говорил, — ответил тюремщик, — а он заорал, что ежели вы не намерены впустить его прямо счас, тогда он ворвется сюда сам и перережет вашу глотку. Сэр.

— Это наверняка старина Абед Рэкстон, — вздохнул Джонни. — Пожалуй, будет благоразумнее его впустить. Я рассчитываю на твое заступничество, Брек! На тот случай, ежели старый хрыч затаил против меня какую-нибудь грубость.

Полминуты спустя к нам в камеру, сверкая глазами и распространяя вокруг себя запах, свидетельствовавший о том, что он переполнен кукурузным пойлом, ворвался старина Рэкстон. Завидев меня, он начал воинственно вопить:

— Эх ты, дубина стоеросовая! Хорош помощничек, нечего сказать! Когда я просил тебя приехать, то надеялся, что ты действительно поможешь мне разделаться с этой чертовой бандой овцеводов и угонщиков скота, а ты?! Едва явившись сюда ты не нашел ничего лучшего, как сразу же угодить в тюрьму!

— Моей вины тут нету, — возразил я. — Эти овцеводы сами начали меня задирать.

— А раз так, — сердито проворчал Рэкстон, — отчего же ты продырявил Биссету руку, а не сердце? Промахнулся, что ли?

— Я приехал сюда, чтобы перебить здесь всех угонщиков чужого скота, а вовсе не затем, чтобы стрелять в мирных овцеводов! — с достоинством ответил я.

— Не вижу разницы! — прорычал старина Абед.

— Разница такая, что у овцеводов, скорее всего, не меньше прав на здешние пастбища, чем у скотоводов, — пояснил я ему свою мысль.

— Счас же прекрати такие возмутительные, святотатственные речи! — потребовал Рэкстон. — Пока что ты просто окончательно запутал ситуацию! Одно хорошо: Биссету придется платить тем чертовым вэнграм двойное жалованье, чтобы они снова согласились на него работать, а он скорее готов удавиться, чем потратить лишний доллар, жмот проклятый! Может, и в самом деле удавится? Ладно, какой штраф надо за тебя уплатить?

— Никакого, — покачал головой я. — Джонни хочет, чтобы я малость посидел в тюрьме.

Услыхав такое, Абед судорожно схватился за свою пушку, а Джонни тут же спрятался у меня за спиной и жалобно закричал оттуда:

— Не смей! Тебе никто не давал никакого права стрелять в представителя закона!

— Он до сих пор злится на меня за то, что я его уволил! — брызгая слюной, заверещал старина Рэкстон. — После того как я вышвырнул его с моего ранчо, он выставил свою кандидатуру на должность шерифа, а в тот вечер, когда были выборы, весь народ перепился до изумления. Вот они и проголосовали за него, может по ошибке, может в шутку, а может просто сдуру! И с тех самых пор, как он засел в конторе шерифа, он позволяет проклятым овцеводам грабить меня и на пастбищах, и на моем ранчо, и чуть ли не в моей собственной постели!

— Это подлая ложь! — горячо возразил Джонни. — Я защищаю тебя точно так же, как и всех остальных, старый хрен! Просто мне пока не удалось поймать никого из той банды негодяев, вот и все! Но ты еще увидишь! Байдж уже почти выследил их, и все они окажутся за решеткой еще до того, как выпадет снег!

— Ты, наверно, хотел сказать: до того как он выпадет в Гватемале! — презрительно фыркнул Абед. — Черт с тобой, чтоб ты лопнул! Я ухожу! Но я еще вернусь и в два счета вытащу Брекенриджа отсюда, даже ежели мне придется спалить твою проклятую тюрьму дотла! Рэкстоны никогда не прощают обид! — Сказав так, Абед яростно сверкнул глазами и направился к выходу, но на пороге обернулся и язвительно добавил: — Шериф! Фу-ты ну-ты! Семь нераскрытых убийств в графстве с тех пор, как ты начал просиживать штаны в своей конторе! Ты спокойно позволяешь проклятым овцеводам резать нас в наших собственных постелях! Да что там говорить! С того времени как тебя избрали, у нас еще никого не повесили!

После того как хлопнула дверь, Джонни надолго погрузился в раздумья. Наконец он сказал:

— Насчет тех семи убийств старый волк прав. Однако он не желает замечать, что четверо из семерых были как раз овцеводами. Скотоводы и овцеводы сами убивают друг друга, и каждая сторона обвиняет другую в угоне скота. Я давно подозреваю тех и других, да только ничего не могу доказать. Вот ежели бы мне хоть разок действительно удалось кого-нибудь повесить, это мигом примирило бы меня с моими избирателями! — Тут Джонни как-то плотоядно взглянул на меня и мечтательно добавил: — Было бы совсем неплохо, если б кто-нибудь вдруг взял бы да и признался, прямо счас, в совершении хотя бы некоторых из этих убийств…

— Не смотри на меня так! — строго указал я ему. — Я еще никогда никого не убивал в Монтане. Я здесь вообще впервые!

— Ну и что? — пожал плечами Джонни. — Тем более! Значит, никто здесь не сможет доказать, что ты этого не делал! Ну а уж после того, как тебя повесят…

— Послушай-ка, ты! — Я чуть не задохнулся от возмущения. — Помочь другу переизбраться на должность — святое дело. Тут я с дорогой душой! Но ведь всему есть свои границы!

— Да ладно тебе, ладно! — разочарованно вздохнул Джонни. — Если честно, я не больно-то рассчитывал, что ты согласишься. В наше время люди стали так чертовски недальновидны, только о себе и думают! Но вот что я хочу тебе сказать: если б вдруг мне удалось разогнать толпу линчевателей, это было бы почти так же полезно для моей предвыборной кампании, как самое настоящее законное повешение! Давай договоримся так. Сегодня ночью я соберу несколько своих друзей, они наденут маски, придут сюда, вытащат тебя из тюряги и притворятся, будто собираются вздернуть всерьез. А когда они уже начнут затягивать петлю на твоей шее, я вдруг выскочу из засады и примусь палить в воздух. Тогда они разбегутся, а я мгновенно приобрету репутацию надежного стража законности и правопорядка.

Джонни так мне надоел, что я махнул рукой: ладно, черт с тобой, согласен, и тогда он принялся объяснять мне, как себя вести, чтобы не изувечить случайно кого-нибудь из тех линчевателей, потому как все они — его друзья, а скоро станут и моими добрыми друзьями. Тогда я спросил у него, станут ли они ломать дверь и не надо ли мне им в этом помочь, а он сказал: нет, зачем же портить казенное имущество, просто его друзья попутно как бы ограбят тюремщика и заберут у него ключ от двери.

Вскоре Джонни ушел, чтобы договориться с нужными людьми и устроить все как надо, а вслед за ним убрался этот Байдж Гантри, зачем-то сообщив мне на прощание, что он уже прямо счас идет по горячему следу и совсем вот-вот найдет важную улику, с помощью которой раскроет всю шайку угонщиков скота. Тюремщик тут же принялся подмешивать себе в текилу какое-то чудодейственное средство для ухода за волосами, и это средство действительно оказалось чудодейственным, потому как меньше чем через час в стельку пьяный тюремщик уже валялся прямо под дверями тюрьмы словно куча мокрых грязных тряпок.

Ну да ладно.

Подстелив шерстяное одеяло, я, не снимая сапог, улегся спать на полу, а ближе к полуночи у тюрьмы собралась толпа в масках, и им даже не пришлось грабить тюремщика, поскольку еще никому не удавалось ограбить ворох ветоши, насквозь пропитанный средством для волос. Они просто порылись в этом мусоре, выудили оттуда ключ, а заодно — немного мелочи и пару плиток жевательного табака, а потом открыли дверь. Я поинтересовался: