Читать книгу "Лазарь - Ларс Кеплер"

– После искусствоведения – в полицейскую академию? – спросил он.

– Ни за что, – ответила Люми с коротким смешком.

– Твой отец тоже человек творческий. – Ринус коротко глянул на Йону.

– Да ну, – запротестовал тот.

– Ты нарисовал…

– Все, забыли, – перебил Йона.

Ринус беззвучно рассмеялся, глядя в тарелку. Глубокие белые шрамы на щеках и в углу рта походили на меловые штрихи.

После ужина Ринус повел гостей вниз. За занавеской оказалось полутемное помещение с окнами, забранными ставнями-люками.

Вдоль стены выстроились деревянные лари с оружием. Пистолеты, автоматы-карабины, снайперские винтовки.

Ринус объяснил тактику и субординацию в случае атаки, показал монитор и систему оповещения.

Исходя из расположения люков на втором этаже, они разделили территорию возле сарая на несколько зон патрулирования и распределили задачи.

Йона взял бинокль и стал наблюдать за подъездной дорожкой и шлагбаумом. Тем временем Ринус показывал Люми, как действуют советские взрыватели – на случай, если придется заминировать сарай.

– Электрические лучше, но механические надежнее… хоть они и пролежали в коробке тридцать лет. – С этими словами Ринус выложил взрыватель на стол.

Взрыватель походил на шариковую ручку с маленьким предохранителем и чекой на конце.

– По-моему, сюда привязывают веревку. – Люми указала на большое кольцо.

– Да, но сначала надо вдавить наконечник во взрывчатку сантиметров на пять, завести проволоку в чеку, как ты и сказала… и нажать на предохранитель.

– Если кто-нибудь заденет ногой, проволока выдернет чеку.

– …а боек ударит по капсюлю, и детонатор сработает, – закончил Ринус. – Звук будет, как от пистона, это ничего. Если взорвется детонатор, то можно потерять руку, но если сработает весь заряд, то ты покойник.

Глава 40

На Сулё Сага с Натаном, в отличие от Бобра, не сели на паром. Вместо этого они переезжали с острова на остров по мостам, повторяя маршрут канатного парома, регулярно отправлявшегося со Свартнё[23].

Утром, когда Сага отводила Пеллерину в школу, отец еще не вернулся. Вообще говоря, школа в этот день была закрыта, так как учителя повышали квалификацию, но досуговая группа работала, и педагог-специалист, занимавшийся с Пеллериной, был на месте.

Сага пыталась не поддаваться тревоге. Может быть, у отца сломался телефон, а наутро после свидания отец поехал прямиком на работу.

Но когда Сага связалась с Каролинской больницей, отца там не оказалось.

Тогда Сага обзвонила все стокгольмские больницы и связалась с полицией. Она чувствовала себя матерью подростка.

Оставалось только надеяться, что отец настолько влюблен, что забыл обо всем на свете.

На него не похоже, но тогда Сага хоть смогла бы разозлиться, и ей бы полегчало.

Натан сбросил скорость и съехал с шоссе номер 278 направо, на проселок, ведущий через ельник.

Они собирались добраться до Хёгмаршё и поговорить с отставным церковным сторожем, чтобы узнать, действительно ли Бобер какое-то время жил в часовне.

Если им повезет, они скоро узнают настоящее имя Бобра. Может быть, церковный сторож пересылает Бобру почту по новому адресу, может, Бобер оставил ему контактную информацию.

В то же время Сага понимала: будет нелегко.

Эрланд Линд уже несколько лет страдал деменцией, и все попытки поговорить с ним оканчивались неудачей.

Натан остановил машину перед шлагбаумом, преграждавшим спуск к причалу. Здесь в ожидании въезда на паром обычно выстраивалась очередь из машин.

Сейчас дорога была пуста.

На переправе никто не ждал.

Сага взглянула через пролив на темный остров, увидела идущий в их сторону паром.

Каким-то непостижимым образом их с Натаном охота на громадного человека, который называл себя Бобром, вывела их на последнюю главу жизни Юрека Вальтера – и именно туда, где были обнаружены его останки.

Паром со скрежетом пристал к причалу.

Вода была спокойной.

Когда шлагбаум поднялся, они съехали на пристань, и человек в дождевике махнул им рукой. Машина вкатилась на паром, и сходня под ее тяжестью стукнула о причал.

Палуба была черной и мокрой, поручни и рубка паромщика выкрашены горчично-желтой краской.

Натан и Сага молча сидели на своих местах. Машина вздрогнула: паром пришел в движение. Дрожь отдавалась в ногах, в животе.

Под водной поверхностью тянулись параллельно два стальных троса, соединявшие оба острова. Мощная лебедка поднимала их из воды, а потом они снова исчезали.

Сага оглянулась. Волны докатывались до пожухлых от мороза камышей, которые качались по обе стороны от пристани.

Йона был уверен, что Вальтер жив, что он вербует помощников, желая найти замену брату.

А Сага все это время считала, что убила Вальтера.

Она искала его тело год. Ей хотелось, чтобы Йона своими глазами увидел, что Вальтер мертв. Тогда бы он успокоился.

То, что Вальтер сбежал, было ее, Саги, виной. Поэтому она должна была сделать все, чтобы доказать Йоне: Вальтер мертв.

Она ясно помнила свою встречу с церковным сторожем на Хёгмаршё. Сторож собирал плавник между скал. И сказал Саге, что пять месяцев назад нашел мертвое тело.

Сторож держал труп в сарае с инструментами, но, когда вонь стала невыносимой, старик решил сжечь его в старом крематории.

А перед этим отрезал у трупа указательный палец и хранил его в банке со спиртом у себя в холодильнике.

Сага и Нолен изучили фотографии, сделанные стариком: раздутый торс с пулевыми отверстиями.

Это был Юрек, по всем признакам Юрек.

Когда проверка на ДНК и отпечатки пальцев показала стопроцентное совпадение, их уверенность стала абсолютной.

Сага жалела, что Йона скрылся, не успев посмотреть запись с белорусской камеры наблюдения.

Она никогда не забудет, с каким лицом он пришел предупредить ее.

Сага тогда едва его узнала, история с черепом жены превратила Йону в параноика.

Йона вбил себе в голову, что Юрек жив. Нашел человека своего возраста и телосложения, прострелил его там, где Сага ранила его самого, а потом ампутировал себе руку или часть руки и с полгода выдерживал отрезанное в морской воде.

По мнению Йоны, Юреку помогал церковный сторож.

Вальтер каким-то образом заставил или убедил Эрланда Линда сфотографировать торс, а потом кремировать его, отрезать и сохранить палец полусгнившей руки, а остатки руки сжечь.