Читать книгу "Будапештский нуар - Вилмош Кондор"

Гордон замолчал, положил свои заметки на стол и продолжил уже без них.

– Вы оба прекрасно знали, что с ней случилось и в кого она превратилась. Вы, – репортер снова посмотрел на женщину, – пытались с ней говорить, достучаться до нее, образумить. А вы, – он повернулся к мужчине, – выбрали иной путь. Вы понимали: всплыви на поверхность информация о том, с чьей дочерью кувыркаются ваши приятели-политики, – вам конец. Могу представить, какие вопросы тогда посыпались бы на вас. Пока что все закрывали на вас глаза. На то, что вы мошенник. И отказавшийся от веры еврей, который ведет бизнес с немцами. В этом, конечно, нет ничего странного и постыдного. Только вот титул витязя… Но с вами вели дела не потому, что вы витязь Андраш Сёллёшхеди Сёллёши, а потому, что знали: у вас водятся деньги, и много, раз вы смогли такое провернуть. В противном случае какие у вас заслуги? – спросил он у Сёллёши. – За какие такие заслуги вы получили титул витязя?

Мужчина молча слушал.

– Вы никогда не вмешивались в политику, и пускай я не знаю, какой партии вы платили, но подозреваю, что это была Партия национального единства. Потому-то они с вами и дружили. Из-за денег. Думаете, ваши приятели-политики не знают, что вы еврей? Знают. Знают и то, что теперь вы католик. Но если кто-нибудь пронюхает, что ваша дочь проститутка, ублажающая депутатов, которая к тому же собирается снова принять иудаизм, чтобы выйти замуж за сына раввина… – Здесь Гордон выдержал театральную паузу, чтобы его слова повисли в тишине гостиной. – Давайте не будем забывать и то, что тем временем Муссолини оккупировал Абиссинию, и это пришлось вам как нельзя кстати. Теперь кофе нужно было покупать у него, а не у негуса. А так как вы были на хорошем счету у немцев, вероятно, могли бы поторговаться с итальянцами и выбить себе цену [27]пониже.

Гордон взглянул на Сёллёши.

– Думаете, я не посмотрел биржевой курс? Думаете, не знаю, сколько вы зарабатываете на центнере кофе? Если вы, ссылаясь на тяжелое положение, поднимете цену центнера хотя бы на десять рейхсмарок, уже этим получите гигантскую прибыль.

Гордон встал, подошел к бутылкам и налил себе виски. Лицо Сёллёши медленно налилось краской. Сломленная женщина следила за репортером непонимающим взглядом.

– Тогда вы сказали своему секретарю, – гость снова сел, – чтобы он разобрался. Ведь секретарю, я прав? – Гордон поднял взгляд на Сёллёши. – Я принимаю молчание за утвердительный ответ. Ваш секретарь откуда-то раздобыл Пойву, дисквалифицированного боксера, этого спившегося борова, который должен был запугать вашу дочь. Не до смерти, а совсем чуть-чуть. Ровно настолько, чтобы она вернулась домой. И тогда бы все кончилось. Шестого числа Пойва нашел Фанни. Не думаю, что вы поручили бы убить свою дочь, я с трудом бы в это поверил. – Гордон покачал головой. – Беда в том, что ваш секретарь выбрал едва ли не самого неподходящего исполнителя. Он не особо видел разницу между беззащитной девушкой и крепким мужчиной. Вы хотели, чтобы он слегка ударил ее пару раз, забрал деньги, после чего Фанни прибежала бы домой, к вам. А ведь так и могло произойти, но сомневаюсь, что ваша дочь еще хоть раз ступила бы на порог этого дома. Если интересно, могу во всех подробностях описать, что произошло той ночью, Пойва заставил меня прочувствовать то же самое на собственной шкуре. Да, госпожа, – кивнул Гордон жене Сёллёши, – ваш муж и на меня натравил этого головореза, разница в том, что я выжил, а ваша дочь – нет. У Пойвы, посмотрим правде в глаза, тоже не входило в планы ее убивать. Он хотел ее запугать. Ударил в живот. Я выжил, потому что знал, к чему готовиться, но вашу дочь Пойва только одним своим появлением застал врасплох, а потом еще и ударил, сжав руку в кулак. Вы же умный человек. – Гордон повернулся к Сёллёши. – Я думаю, вы не сказали секретарю, кто эта девушка, которую Пойве предстояло избить. Рассудок вы все-таки не потеряли. Пойва же не испытывал никаких угрызений совести. По-моему, у него в принципе нет совести, но это не важно. Девушка умерла, Пойва вытащил у нее из ридикюля деньги, около тысячи пенгё, и пошел по своим делам, даже не обернувшись. Узнав, что случилось с дочерью, вы тут же засуетились. Отправились к Барци, ведь так?

Мужчина молчал.

– Думаю, да. Что вы ему сказали, чтобы он остановил расследование? Как вы его убедили, что Владимир Геллерт не должен заниматься этим делом?

Сёллёши молча стряхнул пепел с сигары.

– Говорите уже, вы, несчастный! – прикрикнула на него жена и подняла телефон с пола. – Говорите, чтоб вам пусто было, или я сейчас же придушу вас этим проводом.

Сёллёши презрительно на нее посмотрел.

– Я сказал ему, что меня шантажировала проститутка. Если я ей не заплачу, она раструбит о наших отношениях.

– И вы сами наняли человека, чтобы он с ней разобрался, но боитесь, что в ходе следствия нападут на ваш след, – кивнул Гордон. – И все же этого недостаточно. Что нового в том, что люди вроде вас покупают удовольствия за деньги?

– Ничего, – ответил Сёллёши. – Барци и сам это знал. Все знали. Но я хотел, чтобы он отнесся к проблеме серьезно. Я сказал ему, что… эта проститутка… – он еле выдавил из себя это слово, – не только этим меня шантажировала, но и кое-чем другим.

– Чем же?

– Что я то же самое делаю с мальчиками, – равнодушно ответил Сёллёши.

– Что «то же самое» вы делаете? – завопила жена, окончательно выйдя из себя.

– Ничего я не делаю, – презрительно посмотрел на нее муж. – Но этим действительно можно было шантажировать. Мне нужно было назвать вескую причину, чтобы Барци отнесся к моей просьбе серьезно. Подумаешь, прикончили проститутку, заводить из-за этого дело абсолютно не обязательно.

– Вы сдались государственному секретарю, – медленно произнес Гордон. – Решили, пусть Барци лучше подозревает вас в содомии, чем узнает, что ваша дочь стала элитной проституткой, потому что захотела выйти замуж за еврея. Вы даже не побоялись, что Иштван Цар натравит на вас своих людей.

– Это еще кто?

– Цар – детектив пятой группы. Специализируется на преступлениях против нравственности. Он охотится за урнингами. Не смотрите на меня так, будто не знали этого.

– А я понятия не имею, что такое урнинги. – Женщина взглянула на Гордона.

– На жаргоне так называют гомосексуалистов, – ответил тот. – Многие из них уже бывали за решеткой. Выходит, вы готовы были пойти на этот риск – риск попасть в тюрьму, – лишь бы не выяснилась правда о вашей дочери.

– Можно сказать и так.

– А Барци с радостью и полной готовностью остановил расследование Геллерта. Потому что эта информация, которой вы добровольно с ним поделились, фактически позволяла ему держать заряженный револьвер у вашего виска. Причем постоянно.

Жена Сёллёши подняла взгляд на мужа:

– Вы…

– Ну же, закончите предложение!