Читать книгу "Горный цветок - Джуд Деверо"

Вскоре она услышала ровное дыхание капитана Монтгомери. И как только он мог спать! Что бы ни случилось, мужчины не теряют аппетита и не страдают от бессонницы. Поставь перед мужчиной еду, он начнет есть. Стоит ему занять горизонтальное положение, и он тут же заснет или начнет расстегивать пуговицы на женском платье.

Мэдди посмотрела на ‘Ринга: лежа на спине, он крепко спал. Вокруг был разложен весь его арсенал. Может, ей удастся выкрасть у него револьвер? Тогда, угрожая револьвером, она заставила бы его снять наручник. Она тихонько вытянула вперед руку.

— Почему бы вам не угомониться и не заснуть, вместо того, чтобы разыгрывать из себя индейца?

От неожиданности Мэдди вздрогнула.

— Я думала, вы спите.

— Я так и понял. Так в чем же теперь дело? — ответил Монтгомери, прежде чем она успела дать выход своему гневу. — Кроме того, конечно, что вам не нравится быть здесь со мной.

— Мне противно быть скованной, только и всего.

— Ну хорошо, вы высказались. Теперь спите. Скоро настанет утро, и я сниму наручник. Мне тоже не очень-то удобно. Вы, может, не заметили, но здесь только три одеяла. Мне кажется, я лежу на кактусе.

— Так вам и надо. Не рассчитывайте, что я буду вытаскивать колючки.

— Хотите, я расскажу сказку? Или спою колыбельную, чтобы вы заснули?

— С вашим-то голосом? Лучше послушать хор лягушек.

— Тогда вы бы могли спеть для меня, — мягко сказал ‘Ринг. — Мне бы очень этого хотелось.

— Песню за ключ, — быстро откликнулась Мэдди.

‘Ринг молчал так долго, что она повернулась посмотреть на него.

— Какой трудный выбор, — сказал он наконец. — Получить наслаждение с риском для вашей жизни. А вдруг вы, как сирена, убьете меня своим пением? Или сами погибнете, уйдя отсюда без меня? Да, Мэдди, это дилемма.

Гнев почти прошел, и она несколько расслабилась.

— Вам действительно нравится, как я пою? Вы больше не считаете меня просто странствующей певицей?

— Боюсь, что за это замечание я попаду прямо в ад, но еще страшнее то, что я это заслужил. Мэдди, ваше пение способно оживить мертвых.

Она подвинулась поближе.

— Правда? И вы уже перестали ненавидеть оперу?

— Ну, не то чтобы перестал. Оперу вообще, я имею в виду. Но я полюбил ваш голос. Мне все равно, что вы поете. Я бы с восторгом слушал, если бы вы пропели Ланкастерский договор.

— Я исполняла народные песни, и мне сказали, что у меня неплохо получается.

— Неплохо! — Он презрительно фыркнул. — Да вы поете так, что я опасаюсь, как бы Господь не забрал вас к себе, чтобы вы солировали в ангельском хоре.

— Правда? Я хочу сказать, как вы можете так говорить? Есть ведь и другие певицы. Аделина Патти, — голос ее упал, — будет на этой неделе выступать в Нью-Йорке.

— Я ведь говорил вам, что слышал ее.

— Да, я смутно припоминаю, вы что-то такое говорили.

— И я заявляю вам со всей откровенностью, что при звуках ее голоса я никогда не изнывал от желания.

Мэдди улыбнулась ему в темноте, но улыбка тут же исчезла.

— От желания? Что это значит? Мое пение вызывает у вас… желание?

— Ну конечно. Вы же знаете, как мне приятно быть рядом с вами. Надеюсь, что когда-нибудь я убью ради вас дракона и тогда вы споете только для меня.

— О…

— Вы, кажется, разочарованы? Вы думали, что я имею в виду что-то другое?

— Нет… конечно, нет. Ничего другого вы и не могли иметь в виду, не правда ли? Поэтому как я могла думать о чем-то другом? Ничего другого просто и быть не может, и я прекрасно поняла, что вы хотели сказать. — Она замолчала.

— Вот и хорошо. Рад, что хоть один раз вы правильно меня поняли. Как бы мне ни хотелось обменять ключ на песню, я не могу этого сделать. Все наслаждения мира не стоят того, чтобы ставить под угрозу вашу жизнь. — Он зевнул. — Я бы с удовольствием продолжил нашу беседу, но, думаю, лучше поспать. Спокойной ночи, мой ангел.

Мэдди открыла было рот, чтобы высказать возмущение по поводу «моего ангела», но промолчала. Она все еще была сердита на ‘Ринга, но его слова о ее пении смягчили Мэдди. Она закрыла глаза и спустя несколько минут заснула.

‘Ринг повернулся на бок, не задев цепь, лежавшую на земле между ними, посмотрел на Мэдди и не мог сдержать улыбку. Она и вправду была невыносима. Невыносима, да, но такой великолепной женщины он не встречал за всю свою жизнь. Он страстно хотел ее. Наверное, не было в мире мужчины, которого так неудержимо влекло к женщине, как его к Мэдди. Но она еще не была готова к этому. Она только начинала видеть в нем личность: не просто одного из мужчин, а именно его. К этому ‘Ринг стремился больше всего на свете: стать для нее столь же необходимым, как она была необходима ему. ‘Ринг хотел обладать ею полностью, он испытывал к ней все чувства, какие только женщина может возбудить в мужчине, но при этом хотел быть уверенным в том, что она отвечает тем же.

‘Ринг улыбнулся в темноте. «Придется заставить тебя обращать на меня больше внимания, — подумал он. — Стать для тебя единственным мужчиной, добиться, чтобы ты отдала мне часть той страсти, какую вкладываешь в свое пение». Протянув руку, он коснулся ее руки, и Мэдди обхватила его палец как ребенок. Улыбаясь, он заснул.

— Мэдди, — позвал ‘Ринг, — проснись. Она медленно открыла глаза и улыбнулась, увидев его так близко.

— Доброе ут… — начала она, но он не дал договорить, прижавшись к ее губам.

Первой реакцией Мэдди было удивление, но она тут же расслабилась и закрыла глаза. ‘Ринг касался губами ее губ, но это не были поцелуи — он что-то говорил.

— Сюда кто-то идет. Пожалуйста, слушайся меня. Не позволяй себе никаких глупостей. Подыгрывай мне.

Мэдди кивнула. Ей хотелось, чтобы он поцеловал ее по-настоящему, но она видела, что он напряженно вслушивается в звуки, доносящиеся из леса. Было раннее утро, холодное и серое.

Быстро, одним движением ‘Ринг обнял ее и положил под себя. Мэдди поняла, что это было сделано ради ее безопасности: притянув ее к себе, он одновременно взял в одну руку револьвер, а другую положил на рукоять ножа. Мэдди не возражала. Обхватив его за шею рукой, она приоткрыла рот под его поцелуем.

— Так я не могу сосредоточиться, — пожаловался он, и Мэдди почувствовала, как бьется его сердце. — Сейчас я сниму наручники. Мэдди, поклянись, что убежишь, когда я скажу.

Только сейчас до нее дошел смысл его слов. Человек, приближение которого услышал ‘Ринг (сама она ничего не слышала, так громко билось ее сердце), не мог быть Чутким Ухом. Если бы Чуткое Ухо захотел незаметно подкрасться к кому-то, его бы не услышал ни один человек.

‘Ринг начал открывать наручники, но вдруг напрягся всем своим большим телом и сжал револьвер за ее спиной. Затем откатился от нее, насколько позволяла цепь, и сел. Но он опоздал. Над ними, прислонившись к дереву, стоял человек, держа в руке револьвер, нацеленный ‘Рингу в голову.