Читать книгу "Вся правда о русских. Два народа - Андрей Буровский"

В античное время горные работы считались проклятием даже для рабов. В рудники ссылали закоренелых преступников, политических врагов, захваченных с оружием бунтовщиков. В рудники продавали самых сильных рабов, и за год-два-три раб, если не убегал с полдороги, превращался в никчемную развалину.

В Европе XI–XIII вв. горное дело поднимали свободные монахи, давая мирянам пример нового отношения к труду. И европейское общество становилось все более активным, трудолюбивым, деятельным.

И все же это общество было очень похоже на римское: практически у всех в Европе была хотя бы частица того, что имели граждане в Риме.

Как и в Риме и Греции, огромное значение имела частная собственность.

Очень большое значение имел не приказ и не традиция, а договор. И договоры между людьми рассматривались как священные.

Человек в Европе воспринимался как отдельная, особенная личность, вне общины и вне государства. Даже если он лично не свободен, он не свободен именно лично, а не как член какой-то группы.

Церковь и учение Церкви имели колоссальное влияние на общество. И Церковь тоже утверждала идею Личности человека. Личность для Церкви была понятием священным. Ведь человек живет вечно, а все государства и империи — временны. Человек, душа которого рано или поздно пойдет к Богу, старше и «главнее» империй, королей и государств — учила Церковь.

Все члены этого европейского общества имели хоть какие-то права, и никакая власть над ними не могла быть вполне безграничной.

Даже замордованные мужики-вилланы имели хотя бы отсвет личных прав. Даже по отношению к ним было позволено не все.

Вольные самоуправлявшиеся города, воздух которых делал человека свободным, стали так просто рассадниками идеи личной свободы, рыночных и правовых отношений.

У дворянства — и у высшего, при королевском дворе, и у мелкого, служилого, в глухой провинции, — идея личности была в ряду важнейших.

Рыцарь — вообще-то, означает всего-навсего «Ritter» — «всадник», на тогдашнем немецком, и не более. Точно так же, как старофранцузское «шевалье» от «шеваль» — лошадь. Рыцарская конница была основой армии и в Византии, и в мусульманских странах, и в Индии.

Но только в Европе рыцарь был в первую очередь личностью, носителем идеи личной, персональной чести. Он лично, сам, должен был не только ни в коем случае не ронять свою личную, персональную честь и честь всего своего рода; он должен был еще следить за поддержанием порядка и справедливости в мире.

Можно сколько угодно смеяться над рыцарскими историями про схватки с великанами, чудовищами и драконами, над чудовищным самомнением рыцарства, над их поведением забияк, способных вести себя как мальчишки хулиганы в возрасте Тома Сойера — «я тебе покажу!». Но как бы ни устарели одни идеи, ни казались странными другие, ни вызывали улыбку третьи, а рыцарь был носителем важнейшей идеи — идеи личности. Личной ответственности, личной совести, личной верности, личного благородства.

Рыцарь или свободный барон не могли жить сами по себе, но и не были подданными графа, герцога или короля. Благородный человек вступал с вышестоящими не в отношения подданного, а в отношения вассала. Это были договорные отношения; вассал и сюзерен договаривались, что они будут делать вместе. Вассал не становился бесправным подданным, зависящим от каприза вышестоящего.

Феодальная, разделенная на множество княжеств, жестокая Европа все-таки не настолько бесправна, как Азия. В ней нет того повседневного рабства… по существу дела, всех. Того рабства, к которому люди привыкают как к естественному состоянию и не понимают, что, вообще-то, может быть иначе.

В XI веке на северо-западе бывшей Римской империи родилось очень агрессивное общество. Не успела родиться Европа, как тут же начала крестовые походы, а немцы — тогда еще полуевропа — начали «натиск на восток» — на славянскую и балтскую Прибалтику. Первый крестовый поход папа Урбан II провозгласил в 1095 году, и до XIV века их состоялось восемь.

На Переднем Востоке больших успехов крестоносцы так и не добились. Восток не принял европейского типа общества, построенного на частной собственности, личной свободе и договоре вместо приказа. Даже то, что удалось завоевать, постепенно оказалось потеряно. В Прибалтике успехи были побольше.

Но Европа постоянно расширялась, включала в себя по крайней мере славянские территории.

Способов было два, они часто применялись вместе:

1. Крещение язычников. Церковь делала новообращенных едиными с остальной Европой. Несла новым христианам идею личности, идею принадлежности к цивилизации. Язычники, став христианами, постепенно сами становились европейцами.

2. Завоевание, то есть насильственное включение в Европу, как рабов или данников завоевателей.

Европа расширяется

Ирландия и Скандинавия стали Европой через крещение. Саксы — через завоевание и крещение. Славяне… тут есть случаи и крещения, и завоевания. И действует знакомый механизм — кто принял крещение, тот отбился от завоевания и вошел в Европу уже сам.

К XII веку весь германский мир уже оказывается частью Европы, а славянский между XII и XV веками разделяется на тех, кто принял христианство, отбился от завоевателей «Дранга» и построил собственные государства. И тех, кто сам не захотел в Европу и кого повели, потащили, погнали под конвоем, превращая в рабов и онемечивая по дороге. Воистину, понимающего необходимость ведет, не понимающего тащит… на аркане.

Очень интересно и полезно проследить за тем, как Европа ползет на восток, на средневековых картах. По этим картам очень хорошо видно, кого европейцы считают, а кого не считают людьми своего общества. «Европа тогда кончалась границами Польши», — утверждает Н. В. Гоголь. Он не точен: в XV веке граница Европы проходила по восточным границам не Польши, а Великого княжества Литовского, то есть прошла через Россию.

По мнению европейских картографов, в XV веке Западная Русь была уже частью Европы. А Восточная Русь, Московия — не была.

Даже хуже. По мнению картографов, и самого слова «Московия» можно было и не применять. Для европейцев были плохо понятны отношения данничества — когда можно платить дань и не быть частью государства, которому платишь. Европейцы понимали отношения вассалитета: раз Московия платит дань татарскому хану, значит, она его вассал. Значит, не существует никакой самостоятельной Московии, а есть Великая Татария, и Московия — лишь ее часть. И на картах Московию, вполне мотивированно, показывали как Великую Татарию — никак не отделяя от других владений татарских ханов.

И еще того хуже… Московию, вернее, владения татарских ханов, называли Великая Тартария. Разница, как будто, в одной букве, но смысл-то меняется черезвычайно. Получается, что Московия — это Тартар, как бы страна чертей.

Так и продолжалось до середины XVI столетия, когда граница Европы опять существенно передвинулась на восток. В конце XV — начале XVI века Московская Русь перестала платить дань татарским ханам, а торговые пути через Новгород и города Великого княжества Литовского связали Московию с Европой. Русских лучше узнали в Европе; западных русских и веком раньше признавали европейцами, а теперь благодаря им стали так же относиться и к восточным.