Читать книгу "Сыщик и канарейка - Алиса Дорн"

Тысяча восемьсот девяносто восьмой, двенадцать лет войны, двенадцать лет без надзора мужчин, и все перевернулось. Современная мода поощряла оголять ноги настолько, чтобы была видна резинка чулок, а сигареты и янтарно блестящий мундштук стали модным женским аксессуаром. Никто не удивлялся, увидев девушку на улице без сопровождения. Откровенный флирт уже никем не осуждался. Зашла даже речь о предоставлении женщинам прав. Но все же…

– Это не комильфо, особенно для незамужней леди, – подтвердил мои мысли Эйзенхарт. – С принятия закона прошло пять лет, и они обязаны впускать дам, но все же кафе «Вест» позиционирует себя как заведение для джентльменов. Если обойти здание, можно попасть в отдельный дамский салон. Насколько я знаю, метрдотель каждый раз пытается объяснить это леди Гринберг, – Виктор широко улыбнулся. – Но она отказывается. Говорит, здешние повара нравятся ей больше. Обедает тут минимум раз в неделю. Иногда со своим братом, иногда с другими спутниками, но чаще одна, игнорируя просьбы бедных владельцев заведения, чью репутацию, по их словам, рушит вместе со своей. А теперь скажите мне, доктор, сколько вы знаете канареек, которых не беспокоило бы чужое мнение?

Я был вынужден признать, что ни одной. Эйзенхарт кивнул:

– Канарейка не пойдет на открытую конфронтацию. Это может отвратить людей от нее, а ничего другого канарейка не жаждет так сильно, как любви и одобрения. Это последнее, что леди Гринберг найдет здесь. Не говоря уже об их легкомысленном щебете… «Легкомыслие» – пожалуй, последнее определение, которое я использовал бы для леди Гринберг.

– Какие же определения вы бы в таком случае использовали?

– Ум. Расчет. Вы обратили внимание, как она тщательно подбирала слова? И строила свои показания так, чтобы узнать, что именно меня интересует?

– Она просто отвечала на ваши вопросы, – осадил я Виктора. – Не преувеличивайте.

– Но хоть тут согласитесь: ее реакцию на смерть барона нормальной не назовешь!

Я покачал головой.

– Склонен считать, что это шок и сейчас она рыдает в уборной.

– Склонен считать, что леди Гринберг не из тех, кого можно шокировать, – отозвался Виктор и засек время. – Впрочем, на случай, если я ошибаюсь, дам ей несколько минут на слезы. А вам – на оленину. Вы даже не приступили к обеду.

Спустя пять минут Эйзенхарт начал нервничать.

– Успокойтесь, – посоветовал я. – Ей нужно привести себя в порядок. Скоро она к нам присоединится.

Несмотря на мои обещания, леди Гринберг так и не появилась. На столе остывал украшенный сливками бокал: должно быть, метрдотель не услышал слова «черный» в заказе. Спустя четверть часа забеспокоился и я: с леди могло что-то случиться. Эйзенхарт отошел попросить, чтобы кто-нибудь из обслуги проверил дамскую комнату, и вернулся мрачнее тучи.

– Дерьмо! – выругался он. – Одна из дверей за ширмой ведет на кухню. Леди Гринберг воспользовалась ею и попросила выпустить ее через черный ход. Она не первый раз так делает, поэтому ее провели без вопросов, – он подхватил пальто и направился к выходу. – Собирайтесь, док, нам надо ехать!

– Куда?

– На квартиру к барону!

Глава 4

Доктор

Пока Виктор препирался с портье, утверждавшим, будто потерял ключ к квартире лорда Фрейбурга, я осматривался. Барон снимал жилье недалеко от городского рынка, в районе, который еще несколько лет назад считался пристойным. В отличие от других частей города, доходные дома содержались тут в порядке и радовали глаз недавно окрашенными стенами, мостовые не были скрыты под слоем гниющих листьев, а фонари не щерились на прохожих осколками ламп. Но история оставила свой отпечаток и здесь: последние годы все больше беженцев с материка оседало в империи. Гетценбург не избежал этой участи. По краю рыночной площади ютились деревянные постройки, в которых ночевали продавцы и грузчики с непривычными для местного уха именами, а нижние этажи домов были украшены вывесками на чужих языках. С ностальгией читая колониальную вязь, я не услышал, как Эйзенхарт окликнул меня.

– Пойдемте, – потянул он меня за рукав, умудряясь при этом выглядеть одновременно хмурым и довольным. – Я был прав: из кафе она приехала сюда. Портье сознался, что отдал ей свой ключ. Он знал о помолвке, не раз беседовал с леди, когда та сюда приходила, и не увидел ничего необычного в просьбе впустить ее в квартиру и никому об этом не говорить. Несчастный кретин! Считал, что поступает благородно. Нам на второй этаж. Она еще там, есть шанс узнать, что ей хотелось скрыть от полиции.

Поднявшись, мы дошли до апартаментов с табличкой «У. Э. Фрейбург». К счастью, леди Гринберг не стала запирать дверь.

Комната, в которую мы зашли, при жизни барона служила ему кабинетом и гостиной одновременно. В настоящий момент ее пол был усыпан листами бумаги: кто-то не поленился вывернуть ящики стоявшего у окна секретера и разбросать по полу корреспонденцию.

– Ну и работу вы успели провернуть, – присвистнул Эйзенхарт.

Леди Гринберг, которую наше появление застало врасплох, вздрогнула и выронила пачку бумаг.

– Это не я, – огрызнулась она и бросилась их собирать, но детектив ее опередил.

– А кто? Духи? Дайте-ка посмотреть, – Эйзенхарт поднял с пола листок. – Обналиченный банковский чек на предъявителя, выписанный леди Эвелин Гринберг на сумму в двести шиллингов. А это, – выхватил он из рук леди Гринберг следующий, – еще один чек, выписанный той же леди Гринберг на ту же сумму. И еще один… Поздравляю, леди, кажется, мы узнали ваш мотив для убийства лорда Фрейбурга.

– Это не я, – повторила леди Гринберг.

– Он вас шантажировал? Поэтому вы ему платили? Он заставил вас с ним обручиться?

– Да нет же! – она тяжело вздохнула. – Верните чеки, детектив, я все объясню.

– Объясните. В управлении. Незаконного проникновения в квартиру и этих документов будет достаточно, чтобы я задержал вас как подозреваемую.

– Нет.

Голос леди Гринберг прозвучал твердо, холодно и совершенно спокойно.

– Не я убила Ульриха и не я устроила здесь погром. Когда я пришла сюда, нашла квартиру в том же состоянии, что и вы. Проверьте записи портье, там должно быть указано, кто заходил к Ульриху до меня. Барон Фрейбург меня не шантажировал, более того, помолвка была моей идеей. Но если вы отвезете меня в управление, я ничего не расскажу. А вам придется иметь дело с мистером Норбертом.

Судя по лицу Виктора, перспектива встретиться с лучшим адвокатом герцогства его не вдохновляла.

– Ставите мне ультиматум? – поинтересовался он.

– Вы меня вынудили.

– Хорошо, – Эйзенхарт поднял опрокинутое кресло и уселся в него, – начинайте рассказывать.

Леди Эвелин растерялась:

– Здесь?

– Вы же отказываетесь ехать в управление.