Читать книгу "Общество и хозяйство в Римской империи. В 2 томах. Том 2 - Михаил Ростовцев"

Таким образом, население греческих городов состояло в основном из землевладельцев и купцов. В Боспорском царстве первым среди них был сам царь, а граждане под его предводительством составляли хорошо организованное войско, которое взаимодействовало с римскими гарнизонами в Херсонесе, Тире и Ольвии. Крупные боспорские купцы поставляли корабли для царского флота, который действовал на Черном море совместно с римским флотом. Помимо землевладельцев и крупных купцов, занимавшихся экспортом, — последние, вероятно, были в основном иноземцами, — в южнорусских городах имелись промышленники, поставлявшие потребительские товары в скифские и сарматские области, торговцы, посылавшие туда своих уполномоченных, а также многочисленные пролетарии, преимущественно рабы, которые работали в городских доках, портах и мастерских. Вне всякого сомнения, население городов даже на своей собственной городской территории составляло лишь меньшинство, а эллинизм и эллинизация побережья Черного моря не только не продвигались вперед, но, напротив, отступали, поскольку там шаг за шагом шло наступление иранских элементов, проникавших и в городское население.[18]

Составить себе точное представление о социальных и экономических условиях Сирии достаточно трудно. Прежде всего здесь необходимо остерегаться обобщений, — было бы неверно рассматривать сирийские земли в качестве единого целого. Следует четко разграничивать арамейские области на севере Сирии, граничащие с Малой Азией, финикийскую приморскую область, Палестину и земли на краю пустыни, включая крупные оазисы, в особенности Дамаск и Пальмиру. Восточная Иордания, так называемый Декаполис (нынешние Хауран и Ледж), и Каменистая Аравия составляют отдельное образование. Недавние археологические исследования предоставили нам новые ценные материалы, касающиеся прежде всего Северной Сирии, Хаурана и Каменистой Аравии; на их основании можно сделать ряд предположений о социальных и экономических особенностях этого района, столь богатого памятниками античности, развалинами городов, деревень, вилл и сельскохозяйственных построек. Однако не одни лишь руины показывают, насколько велики были различия уклада жизни даже в разных районах одной лишь Северной Сирии. Здешние условия жизни и типы поселений и сегодня так же разнообразны, как и много столетий тому назад. Путешественник и в наши дни обнаруживает здесь резкий контраст между каменными и кирпичными зданиями на берегах Евфрата и шатрами бедуинов в степях. На равнине Алеппо уже нет ни каменных домов, ни шатров. Вместо них появляются симпатичные белые поселения земледельцев и пастухов, все — сходного своеобразного типа: большие или маленькие скопления хижин, похожих на глиняные ульи. На каменистых возвышенностях между Алеппо и Антиохией пейзаж снова меняется: глиняные ульи исчезают, вместо них мы видим добротные каменные дома, в которых угадываются формы прекрасных античных построек эпохи поздней империи; в этой местности на каждом шагу встречаются развалины как отдельных вилл, так и целых деревень и монастырей. И наконец, в плодородной долине Оронта дома местных жителей имеют форму бедуинских шатров, сооруженных из тростниковых циновок. Наверняка древние путешественники римской эпохи, да и ранее, видели здесь такие же картины.

Нельзя забывать о том, что римское владычество в истории этих земель было всего лишь кратким эпизодом. У Рима не было ни времени, ни сил, чтобы в корне преобразовать здешний жизненный уклад или хотя бы заметно модифицировать его; все ограничилось лишь поверхностными, малосущественными изменениями. Следовательно, для глубокой характеристики социальной и экономической структуры Сирии под властью Рима — понимая эту структуру в широком смысле слова — необходимо знание соответствующих отношений в эпоху, предшествовавшую римскому завоеванию, однако знания эти остаются весьма скудными, за исключением тех, что относятся к Палестине. Дальнейшее изложение никоим образом не претендует на полноту, но все же оно, надеюсь, будет достаточным для наших целей.[19]

Северная Сирия в основном состояла из территорий четырех больших городов, основанных в эпоху эллинизма, иногда их называют сирийским Тетраполисом. Это Антиохия и ее гавань Селевкия, Апамея и Лаодикея. Ни в одном из этих городов не производились археологические раскопки, ни в одном, за исключением Апамеи, нет хорошо сохранившихся развалин. Наш эпиграфический и археологический материал поэтому весьма скуден, и только в области к северу от Антиохии имеется большое количество хорошо сохранившихся руин, в основном относящихся к позднеримской эпохе. В то же время литературные источники чрезвычайно обильны, во всяком случае те, что относятся к Антиохии, и прежде всего к периоду, охватывающему IV в. по Р. X. Антиохийцы Либаний и Иоанн Хрисостом, а позднее также Малала оставили подробные описания жизни этого прекрасного города. Превосходные наброски принадлежат также императору Юлиану в его «Мисопогоне» и других сочинениях.

Антиохия, столица сирийского царства Селевкидов, а позднее — столица римской Сирии, была одним из красивейших и крупнейших городов империи. Она располагалась на обширной территории, — Юлиан пишет, что она составляла 10 000 χλήροι, которые совет общины, несомненно, отдавал в аренду горожанам. В IV а по Р. X. большая часть всей территории общины принадлежала нескольким богатым землевладельцам,[20] они же были хозяевами описываемых Иоанном Хрисостомом роскошных вилл. Хорошо сохранившиеся руины, исследованные ныне покойным X. К. Батлером, — свидетельства того, что эти виллы были просторными и основательно построенными; на первом этаже находились стойла для скота и помещения для рабов, на верхнем этаже располагались великолепные покои хозяев и управляющих.[21] В IV в. по Р. X. крупные землевладельцы составляли около одной десятой части населения, еще одну десятую составляли пролетарии; прочее население, вероятно, складывалось из мелких собственников и землевладельцев со средним достатком. Иначе говоря, в Антиохии происходил тот же процесс, что и в Италии и во всех римских провинциях, т. е. постепенное сосредоточение земельной собственности в руках крупных аграриев, составлявших городское гражданское население.[22] На протяжении IV в. землю обрабатывали мелкие арендаторы, на виноградниках работали поденщики. Жизнь этих людей блестяще описана Иоанном Хрисостомом. Можно было бы ожидать, что мы встретимся здесь и с колонами, прикрепленными к своему клочку земли, а также с крепостными и полурабами землевладельцев. Но у Иоанна ничего не говорится о том, что отношения между работодателями и работниками носили такой характер, напротив, из его описания следует, что работники были свободными арендаторами и поденщиками, которые хотя и эксплуатировались своими хозяевами и жили в крайней нужде, однако же не были прикреплены к земле и не являлись рабами.[23] Как бы то ни было, в памятниках письменности, относящихся к IV в. по Р. X., мы постоянно обнаруживаем описания, свидетельствующие о том, что крестьянство было бедным, угнетенным классом, которому богатые хозяева-горожане, в чьих руках была земля, не давали никакой возможности богатеть.[24] При каждом подходящем случае крестьяне были готовы дать выход своей ненависти к угнетателям.[25] Маловероятно, что эти отношения сформировались только в III или IV в. по Р. X., скорее, я склонен предполагать, что они уже имелись и в эпоху эллинизма, и в эпоху ранней Римской империи.