Читать книгу "В этой книге полно пауков. Серьезно, чувак, не трогай ее - Дэвид Вонг"

Мы с Эми «познакомились» в старших классах школы для детей с психическими отклонениями. На самом деле «отклонений» не было ни у нее, ни у меня, но Эми плохо реагировала на обезболивающие и однажды укусила учителя, а я вообще попал туда по недоразумению: один хулиган постоянно избивал меня, пока я не взорвался и не выколол ему глаза – сам знаешь, какие бывают дети. Так что наш волшебный роман начался с того, что пять лет мы вообще друг на друга не обращали внимания. Я знал ее лишь под грубым прозвищем, которое ей дал какой-то придурок. Потом однажды нас с Джоном попросили расследовать ее исчезновение. Не бог весть какая задача, через два дня мы уже знали об этом все (ее похитили монстры).

– И как он выглядит, этот психиатр? – спросила Эми, перестав пить чай.

– В точности как в кино. Они вовлекают тебя в разговор и ждут, когда ты объявишь, что к тебе являлся бог.

Я еще немного подумал и добавил:

– И психиатр – это она, а не он. Около двадцати двух лет. Грудастая. И постоянно намекает на секс. Например, сказала, что мне требуется «мануальное» лечение и тут же схватила меня за промежность. Потом мы немного повалялись на столе, но время приема истекло. – Я пожал плечами. – В точности как в кино. Анальный Доктор VI.

Она вздохнула и хлебнула чаю.

– Похоже, ты не очень-то по мне скучаешь.

– Погоди… мы вроде не договаривались не иметь секс с другими людьми, Эми. Извини, но ты никогда ничего такого мне не говорила.

Она не ответила и не рассмеялась, и я сказал:

– Брось, ты же знаешь, что если один из нас захочет с кем-нибудь переспать, тебе это сделать легче, чем мне. Я – сбрендивший парень, который видит демонов и стреляет в разносчиков пиццы. Ты – прелестная девушка с рыжими волосами. Ты можешь заявиться в мужскую общагу и сказать: «Я женщина и хочу секса», и тут же двадцать парней выстроятся в ряд с розами и всеми причиндалами. Мне же придется как следует поработать.

– Почему парни всегда так говорят? Для девушки это так же сложно.

– Это просто смешно. Каждый бар полон парней, отчаявшихся перепихнуться, и девушек, отчаявшихся отказывать всем возбужденным самцам. Это биология, так устроен мир. Девушкам легче.

– Это невероятная глупость. Гетеросексуальный секс требует одного мужчину и одну женщину. Это означает, что мужчины и женщины имеют ровно столько же секса. А также означает равное число шлюх и отчаявшихся людей по обе стороны.

– Это… это не может быть верным.

Она пожала плечами:

– Посчитай сам.

– И да, кстати, я скучаю по тебе.

– Я знаю.

– И мне никто не портит фильмы.

Эми обладала сверхъестественной способностью найти в фильме недостаток, из-за которого весь просмотр летел к чертям. В один из уикендов, во время марафона по Джорджу Лукасу, она заметила, что если бы Индиана Джонс просто остался дома и всадники Утраченного Ковчега последовали его примеру, то нацисты открыли бы ковчег и испарились. Потом мы смотрели «Империя наносит ответный удар», она остановила кино, когда Люк оказался на «Икс-винге», и заявила, что истребитель никак не мог называться «Икс-винг», даже если по форме он и напоминает букву Икс: древняя человеческая раса в далекой галактике, построившая корабль, никогда не видела эту английскую букву. Бог мой, с моих слов она получается совершенной стервой.

– Как учеба? – спросил я, вернувшись к окну веб-камеры. – Тебя уже научили делать компьютерные вирусы? У меня есть люди, которым я хочу заслать пару штук.

– Если под «вирусом» ты имеешь в виду программу, которая, в случае выполнения, вешает всю операционную систему, тогда все, что я написала, можно таким и считать. О, ты знаешь, что можно было взломать систему телефона при помощи свистка из коробки с кукурузными хлопьями?

– Ух, это похоже на сленг хакеров или…

– Нет, в семидесятые годы все делалось по звукам: различные частоты говорили телефонной системе, как обрабатывать звонок и все такое. И один хакер по имени Джон Дрейпер обнаружил, что маленький пластиковый свисток, который клали в коробку с кукурузными хлопьями, имеет ту самую частоту и тон, которые телефонная система использует для определения стоимости звонка. И два года он бесплатно звонил в другие города, просто дуя в свисток во время набора номера.

– Вот это да, я должен попробовать. Ты только посмотри, что можно узнать в этих колледжах.

– Ну, с тех пор телефонная система очень изменилась.

– О.

Какое-то время мы сидели молча, а потом она сказала:

– Дай мне секунду, я пытаюсь придумать способ вернуть наш разговор к твоему лечению.

– Я люблю тебя, – сказал я.

– Я знаю, – ответила она.

– На самом деле завтра групповой сеанс. Наверное, надо сначала сходить на эпиляцию.

– Фу, как грубо.

– Извини.

– Хотя я не должна так говорить, потому что сама сижу перед веб-камерой без трусов.

– Ого, на самом деле?

– Хочешь посмотреть?

– Да. Да, хочу!

30 часов до Эпидемии

В тропических лесах Южной Америки живет паук, Птицеед-Голиаф, размером с обеденную тарелку и длиной в фут, если считать с ногами. Однако те, кто его видел, зовут его «Чертов Паук Птицеед-Голиаф».

По большей части он ест насекомых и мышей, но его все равно зовут птицеедом, потому что он сможет съесть птицу, а это – самое главное, что нужно о нем знать. Если такая штука пробежит по твоему шкафу или выползет из тарелки с супом, любой тебе скажет, первым делом: «Смотри, чувак, он сможет съесть чертову птицу».

Не знаю, как они ловят птиц. Но я точно знаю, что Чертов Паук Птицеед-Голиаф не умеет летать, иначе его называли бы по-другому. Мы бы величали его «сэр», потому что он стал бы главным видом на планете. Никто из нас не вышел бы из дому, пока Чертов Паук Птицеед-Голиаф не сказал бы, что все путем.

Я сам видел одного из них в зоопарке, когда учился в школе. Тогда мне было пятнадцать и все лицо покрывали угри, каждый день становившиеся все жирнее и жирнее. Разинув рот, я глядел на это чудовище, ползавшее по стеклянной стенке своей клетки. Большое, с две моих ладони. Парни вокруг хихикали и толкали друг друга, а какая-то девчонка за моей спиной визжала. Но я, я не издал ни звука. Не сумел. Между мной и этой тварью не было ничего, кроме стеклянной стенки. И еще несколько месяцев спустя по ночам я заглядывал в темные уголки спальни, боясь увидеть, как из-за стопки комиксов и журналов видеоигр высовываются волосатые лапы толщиной с палец. Я представлял себе – нет, ожидал, – как нахожу паутину, толстую, как леска в шкафу, усеянную связками наполовину съеденных воробьев. Или маленькие паучьи какашки с кусочками перьев, брошенные в мои ботинки. Или кучки розовых яичек с пауками-младенцами размером с мяч для гольфа. И даже сейчас, десять лет спустя, когда мне уже двадцать пять, я все еще вечерами, прежде чем лечь в постель, роюсь между простынями – часть моего подсознания все еще высматривает гигантского паука, таящегося в тени.