Читать книгу "Простыми словами. Интервью - Ирина Коростышевская"

Вы понимаете, что вы гений?

Бросьте, я абсолютно нормальный человек.

Разве я сказала, что вы сумасшедший?

Человек не может жить сам по себе, в одиночку. Он обязательно впитывает слова и поступки людей, которые его окружают.

Вам нравится «Мастер и Маргарита»?

Я никогда не читал этот роман. Хотя купил книгу сразу же, как только она появилась.

Почему?

Там магия.

Разве вы в нее не верите?

Нет. Человек должен ставить перед собой сверхзадачу. Если он умеет так делать, он задачу выполнит всегда. Даже в самых простых вещах. Моя жена всю жизнь ругается, что я приезжаю в сад только отдыхать. Говорю ей: ты покажи мне, что сделать, и я сделаю это, но я не буду копать без начала и без конца. Мне нужна задача.

А как же цифра тринадцать?

У иудеев это самое счастливое число.

Вы похожи на своего прадеда? Чья в вас сила?

Прадеда я не знал, деда, маминого отца, видел один раз в жизни. Он был сапожником. Папа — сирота из Минска. Я всегда говорю, что если бы не советская власть, то моя мама из деревни Бервеновка не закончила бы финансовый техникум в Гомеле и никогда бы не встретила моего отца — беспризорника, который служил в кавалерии. Я похож на свою маму. Мама была очень сильная женщина. Молоденькой девочкой она вышла замуж за управляющего банком, но потом влюбилась в моего папу и ушла к нему.

Вот это смелость…

Управляющий банком даже стрелял в маму, но это ее не остановило. Когда женщина любит и она решила, она ни перед чем не остановится. До Великой Отечественной войны папа работал директором детского дома в маленькой деревеньке под Гомелем. Как я сейчас понимаю, там жили дети репрессированных. Своя электростанция, свой радиоузел. Должность директора детского дома тогда утверждал ЦК ВЛКСМ. Когда началась война, мама с папой сразу пошли в партизанский отряд.

А как же вы? Вы же совсем маленький?

Мне было шесть, сестре — четыре. Мама посадила нас в машину, которая ехала в Гомель. В то время там жила наша бабушка. В машине ехала жена секретаря райкома и на половине дороги, чтобы мы ей не мешали, где-то в районе Бобруйска, она решила высадить нас в лесу… Мы с Ларисой, взявшись за руки, блуждали по лесу, пока не наткнулись на наших солдат. Как часто бывает в жизни, произошло чудо: один из этих солдат знал нашего дядьку, маминого брата. Он и выделил солдат, которые привезли нас к бабушке в Гомель.

Жена секретаря райкома испугалась ехать с еврейскими детьми?

Не думаю, что это был еврейский вопрос. Может быть, просто ей было тесно. В Белоруссии до войны не было антисемитизма, издавались еврейские газеты, был еврейский университет, театры, многие жители знали идиш. Как написал Владимир Кунин, автор сценария фильма «Интердевочка», в Гомеле до войны даже собаки лаяли на идише. Кстати, три знаменитых еврея — Гершвин, Шагал и Жорес Алферов — родились в соседних деревнях Витебской области. И там же родился будущий премьер Израиля Бен Гурион.

Вы помните, как вы шли по лесу?

Помню. Свою память я начинаю с этого возраста. Я до сих пор не могу слышать немецкую речь. Когда летаю через Германию, для меня даже стюардесс видеть — трагедия.

Вспоминается детский страх?

Нет. Просто они некрасивые… В партизанском отряде мама была совсем недолго, поскольку было принято решение, что женщин распускают, а мужчин отправляют в армию. И мама начала пробираться в Гомель, куда мы должны были уже приехать. Она перешла линию фронта, а нас в Гомеле нет. Она опять вернулась через линию фронта, и опять нас не нашла. Мама была очень красивой: большие глаза, льняные волосы… Ее задержали, когда она в третий раз переходила линию фронта. Из всех документов был только партийный билет, но маме удалось объяснить солдатам, что она ищет своих детей… Вот такой характер… Она добралась до Гомеля, и оттуда мы поехали в эвакуацию. Приехали в Урюпинск, мама нашла детский дом, который папа успел вывезти из-под немцев, сели на пароход и поплыли в Сталинград. Началась бомбежка, в пароход попала бомба, мы с трудом дошли до берега. Мама рассказывала, как уже в Сталинграде она пошла на рынок, чтобы выменять вещи на продукты, а нас с сестрой оставила в поезде. Она бежит с рынка, видит, как в поезд попадает бомба, а я стою на ступеньках и на руках держу сестру… Мама похоронена в Америке, в Нью-Йорке. Последние годы она жила там.

Вы не смогли попрощаться с ней?

Кто бы меня выпустил? Я приехал в Америку позже, несколько лет спустя, пришел в дом, где жила мама. Соседи рассказали, что каждый день мама выходила во двор и проводила для них политинформацию.

Вы не могли разговаривать даже по телефону?

Мог. Я был официально предупрежден, что меня слушают, но раз в месяц мы могли разговаривать с мамой.

Леонид Михайлович, наверно, я задам сейчас болезненный вопрос. Для любого талантливого человека важны простор и отсутствие рамок. Или уж, если они есть, то чтобы были незаметными. Как вы принимали то обстоятельство, что вам совсем нельзя эти рамки нарушить?

Спокойно. Как часть своей профессии. Впервые я выехал за границу в пятьдесят семь лет, и то с дипломатической миссией. В Индии покупали нашу продукцию, и, кроме меня, им никто не мог квалифицированно и профессионально ответить на все вопросы. Эпопея по разрешению мне выезда длилась восемь месяцев! Во-первых, высокий уровень секретности. Во-вторых, должность. В-третьих, пятый пункт. И вдруг, буквально за полдня, телефонный звонок: завтра утром у вас самолет. Я дождался конца совещания, побеседовал с эстонцами, которые были у нас в гостях на заводе, отправил своего заместителя с ними в баню, побросал легкие вещи в сумку и ночью прилетел в Москву. Выхожу из самолета, а там сорок градусов мороза. А я уже собрался в Индию…

Сегодняшнее поколение, на ваш взгляд, отличается от предыдущего?

Сейчас никакое поколение… Оно лишено общения, общности. Оно лишено духовности. Хотя Маркс и сказал, что бытие определяет сознание, но я с ним не согласен. Я ставлю на первое место сознание. Человек сам должен думать, как ему жить. Почему нам все время показывают по телевизору, как парень с девушкой целуются на улице? Это что, такая любовь? Или он не в состоянии дотащить ее до постели? Это все разрушает общество. Я был знаком с разными людьми, в том числе и с бандитами. В самом начале девяностых мне приходилось часто с ними общаться. Однажды они уговорили меня пойти с ними в баню. И там были молодые ребята, тоже бандиты, и один из них говорит мне: Леонид Михайлович, как жалко, что отменили демонстрации… Мы же раньше встречались, был праздник, а сейчас что? Это неправда, когда говорят, что на демонстрацию гнали палками.

Помните, в доме на Ленина, 50, на балкон всегда выходил старенький дедушка в орденах? Я сидела у папы на шее, а папа кричал: дед, живи сто лет!