Читать книгу "Метро 2033. Парад-алле - Олег Грач"

Я понимал, что могу дать им все, что знаю, но не смогу контролировать каждый шаг, подстраховывать везде и всегда. Мне никогда не уберечь их от случайности и глупой ошибки. Мы загрубели и привыкли к смертям в этих катакомбах, нас мало что трогает, но все равно, особенно больно, когда утекают, просачиваются сквозь пальцы жизни молодых, тех, кто, по-хорошему, должен был бы жить и строить на руинах старого мира, и ты понимаешь, что не можешь ничего с этим сделать.

В другой реальности я бы сказал, что я просто не педагог, мне это не дано, что здесь такого… Но в нашем мире я на это права не имею. Я должен был больше муштровать, заставить их относиться серьезнее. Недостаточно… Не справился… Не он, а я не справился.

«Они даже не твои дети», – говорил мне изнутри гаденький голосок, но это не успокаивало. Мы здесь больше, чем семья, мы – жалкие остатки разорванной в клочья цивилизации, которые пытаются выжить, держась друг за друга.

Они все доверяют мне, как отцу, и даже больше. Дядя Эдик скажет, что делать, куда бежать, где безопасно, а куда не соваться. Дядя Эдик приручает мутантов. Я был противен сам себе за то благоговение, с которым на меня смотрели.

Еще я никак не мог вспомнить, что произошло с Гулем. Возможно, в тот момент сознание уже покинуло меня, но как тогда объяснить, что я отчетливо помню, как звучал его вопль? Помню волочащего за собой Алексея Щуку. Я встрепенулся и с замиранием сердца спросил Глеба, где Щука.

– Я здесь, – отозвался хриплый голос из-за ближайшей ширмы.

Значит, жив.

Я спросил Щуку, как он, но ответа так и не услышал.

* * *

Рваная рана на спине затягивалась тяжело и неохотно, но отлеживаться до полного выздоровления я не собирался – меня ждали дела и люди. Глеб только покачал головой, но останавливать не стал, знал, что бесполезно, мы знакомы не первый год. Я открыл некогда белую, а теперь пожелтевшую дверь лазарета и вышел в тускло освещенный коридор.

Миновав его, я оказался на залитой электрическим светом платформе. Сейчас, условным днем, здесь кипела жизнь. Люди входили и выходили из жилых палаток, кто-то спешил к общему костру, чтобы приготовить еду, вскипятить воду, отдохнуть в тепле или, чего уж там, посплетничать. Разводить открытый огонь в непосредственной близости от палаток, конечно, запрещалось. Да и сами палатки предусмотрительно ставили на дистанции друг от друга, чтобы в случае пожара не выгорела вся станция, как это случилось десять лет назад с «Маршальской». Так что каждое утро на платформе разводили один общий костер, который лично мне навевал ассоциации с кухней в коммунальной квартире.

Мимо меня прошли несколько рабочих с фермы. Судя по разводам земли и зеленым травянистым пятнам на одежде, шли они из «теплиц», где выращивали уникальные для метро вещи: зелень, подорожник и даже огурцы.

Сверху, из бара, возведенного прямо над платформой, послышался пьяный вопль какого-то забулдыги и звон разбитого стекла.

По винтовой лестнице тотчас взлетели парни из СБ – скручивать дебошира. С такими у нас на станции разговор короткий. Под белы ручки и в вытрезвитель – маленькое помещение под станционной платформой.

Завидев меня издали, Бродяга тут же поднял визг и понесся в мою сторону на всех парах, виляя голым, как у крысы, розовым хвостом. Это странное трехглазое существо с телом собаки и костяным гребнем по хребту радовалось мне, как самый настоящий домашний пес.

Опуститься на колени было еще тяжело, но чего не сделаешь для того, кто тебя любит без причин, именно тебя – покрытого шрамами, озлобленного старика, несмотря на все твои огрехи и неудачи. На душе потеплело.

– Ждал меня, черт лохматый?

Бродяга в ответ только уткнулся мне в подмышку треугольной мордой. Я потрепал его по загривку.

– И я тоже скучал. Ну, все, все, хватит, веди домой. Из палатки вышел Гурский, бывший воздушный гимнаст. Бродяга кинулся к нему и начал бегать вокруг. Привязался за те дни, что я валялся в больнице.

– Славный парень, – сказал Гурский, кивая в сторону животного, – хорошо, что мы не пристрелили его тогда.

– Помнишь, как ты нас всех напугал? – обратился он уже к Бродяге.

А испугались мы, действительно, знатно.

Несколько месяцев назад в одной из общих спален, незадолго до того оборудованных в подсобных помещениях «Проспекта», из вентиляционной шахты стал раздаваться истошный звериный вой. На станции поднялся такой шум, что я спросонья решил, будто началась война, нашествие крыс или еще какой-нибудь нечисти.

Картина маслом: небольшая спальня с двухъярусными койками, застеленными разномастными одеялами. Все кровати разворочены и пусты, а жильцы комнаты сгрудились у двери снаружи. А те, что посмелее (или подурнее, это как посмотреть), встали у дальней стены спальни и смотрят, как молодцы из службы безопасности крутятся возле отверстия воздуховода, откуда доносится жуткий замогильный вой, отдаленно напоминающий детский плач. Что-то сидело в вентиляции и выло, как оживший ночной кошмар. Джин был уже на месте, сдерживал зевак от неразумных действий.

– Заря бы пристрелила, – Джин посмеивался над ней, но явно симпатизировал.

– У нее на все один ответ, – я усмехнулся, – в добрых традициях СБ.

Но тогда я жестом остановил прямолинейную девушку, подошел ближе и посветил фонарем вглубь черного провала. Вой усилился. Звук отражался от стен в ограниченном пространстве и искажался.

Пока служба безопасности занималась своим делом – выводила людей, я соображал, что могло поселиться в вентиляции. Понятно, что это был мутант, понятно, что не зубатый и не химерка. Первый не пролез бы, вторая не воет. Хотя кто знает, сколько еще видов искореженных радиацией животных мы здесь встретим. А это явно было что-то небольшое, размером с кошку, и не походило ни на какие известные мне создания.

По моей просьбе Джин принес сырого мяса, и я бросил кусок в воздуховод. Совать внутрь руку не хотелось, так можно и пальцев не досчитаться. Вой стих. В шахте что-то заскреблось, зашевелилось и зашуршало. Послышался торопливый чавкающий звук. Существо, видимо, проголодалось. Такая же процедура продолжалась еще несколько раз. Заре и Джину не было видно, что я каждый раз старался класть куски мяса поближе к выходу из вентиляции.

Наконец, оттуда показался чей-то черный нос. Я сделал страшные глаза и прошипел молодцам из СБ, чтобы они вели себя тихо. А существо из вентиляции уже высунулось наружу. Я стоял, не шевелясь, держа в руке последний кусок крысиной тушки, и ждал. Наконец не то щенок с тремя глазами, не то облученная крыса, в общем, создание учуяло что-то вкусное у меня в руке и подалось вперед. Я аккуратно положил приманку на пол и медленно отошел в сторону.

Так у меня появился Бродяга.

А сейчас Джин махал у него перед носом кусочком сырого мяса, и маленькое дьявольское отродье принялось кружить вокруг нас и щурить третий глаз, что у него выражало душевную щенячью радость.