Читать книгу "Нож в спину. Из жизни пособников и предателей - Леонид Млечин"

В Бельгии погибло больше двадцати девяти тысяч евреев. В основном их передавали немцам за наличные. Доносители-коммерсанты процветали во Франции. И местные власти помогали находить и депортировать евреев. После войны утверждалось, что весь французский народ героически участвовал в Сопротивлении. А ведь из Франции с помощью местной полиции и чиновников вывезли семьдесят шесть тысяч евреев, только три процента из них выжили.

Считается, что европейские правительства не смели противоречить Гитлеру, опасаясь его гнева, и вынуждены были передавать своих евреев эсэсовцам во имя спасения всей страны. Это неправда. Германские власти очень зависели от готовности местной власти им помогать.

В Болгарии приняли закон о защите нации (антисемитский), в 1942 году образовали комиссариат по еврейским вопросам, при котором состоял немецкий представитель-Теодор Даннекер из Главного управления имперской безопасности. Но православная церковь выступила против депортации. Болгария передала немцам только евреев с так называемых новых территорий — из Эгейской Фракии, Вардарской Македонии и Пироты, которые присоединила во время войны. Гитлер окончательно не решил, оставлять ли эти территории Болгарии, поэтому в Софии спешили выказать благонадежность. Что касается евреев — подданных болгарской короны, то их высылали из городов в провинцию, отправляли в трудовые лагеря. Но все-таки не отдали на уничтожение.

А вот словаки и хорваты, которым Гитлер подарил по собственному государству, охотнее других помогали нацистам. Хорватские усташи создали собственные лагеря, в которых убивали евреев — расстреливали, морили голодом, топили, убивали ножами или молотками. В Европе многие местные политики быстро осознали, насколько важно для Гитлера участие в уничтожении евреев, и желали получить от немцев хорошую цену за свое рвение в этом массовом преступлении.

Еще один миф — патологический садизм соучастников массового убийства. В реальности никакой патологии не требовалось. Скажем, пятьдесят литовцев служили под началом оберштурмбаннфюрера СС Иоахима Хаманна. Несколько раз в неделю они объезжали окрестные села в поисках евреев, которых убивали на месте. Им требовалось всего несколько стопок водки, чтобы прийти в боевое настроение. Никто из них не имел криминального прошлого. Они считались вполне нормальными людьми. Вечером они возвращались в Каунас и отмечали успешный день в унтер-офицерской столовой.

Сразу после войны убийцы вернулись к прежней жизни, как будто ничего и не произошло. Иван Демьянюк тоже стал законопослушным гражданином. В Кливленде, штат Огайо, где он жил и трудился на автомобильном заводе, его считали хорошим работником и приятным соседом.

Не существует некоего особого типа убийцы, который можно было бы легко выявить. Этот неприятный вывод уже сделан историками. Среди убийц были протестанты и католики, горячие балканцы и флегматичные прибалты, ультраправые фанатики и бесчувственные чиновники, прекрасно образованные интеллектуалы и грубые мясники. Среди последних — Виктор Арайс из Латвии, который командовал отрядом убийц. Или румын Генерару, начальник гетто в Бершадах на Украине, который привязал одну из своих жертв к мотоциклу и катался до тех пор, пока тот не скончался в невероятных мучениях.

Все это выглядит как помрачение ума, как безумие, охватившее целые общества. На самом деле это не было безумием. У всех народов есть светлые и мрачные периоды в жизни. Если люди верят, что они действуют в высших интересах, если они исполняют приказ, если «так надо», они легко отбрасывают все моральные соображения и готовы совершать преступления неслыханной жестокости.

Месть — это тоже объяснение. Погромы в Прибалтике и на Западной Украине в сорок первом были местью за действия советского НКВД, потому что считалось, что евреи — самые верные слуги Советского Союза. Когда немцы наступали, партийные руководители и чекисты эвакуировались, а местные евреи остались. На них и выместили зло.

Это происходило повсюду, говорилось в партизанском донесении:

«Фашистская агитация делала упор на то, что в СССР нет почти ни одной семьи, в которой бы кто-либо из родных не был осужден или не преследовался бы органами НКВД. Это оказалось одним из самых выигрышных козырей в руках фашистов, так как почти все население соглашалось с этим. Ввиду этого в нашей агитации приходилось не защищать НКВД, а выпячивать репрессии, проводимые немцами, их зверства.

Следующим вопросом, оказавшимся очень трудным, был крестьянский вопрос, вопрос колхозного строительства. После прихода немцев основная масса крестьян говорила, что ей колхозы надоели — плохой организованностью, плохим руководством, которое очень часто бывало бестолковым, занималось пьянками и разбазаривало колхозное имущество, своевольничало. Выступать в защиту колхозного строя было нецелесообразно».

План уничтожения евреев не был разработан заранее во всех деталях. Он писался на ходу. Это была импровизация. Когда летом сорок первого в руках немцев оказались миллионы евреев, местные гауляйтеры, исполняя волю фюрера, выступили инициаторами полного очищения вверенных им территорий от евреев. И тут обрели целую армию добровольных помощников.

Но служили немцам, воевали на стороне нацистской Германии не только потому, что успели возненавидеть НКВД и советскую власть. Не только. И это важно учесть. Те, кто служил немцам, как правило, ощущали духовное и идеологическое родство с германскими нацистами, их объединяла общность целей и идеалов. Приличные люди немцам не служили. Нигде! Ни в одной стране! Как бы тяжело им ни приходилось в военные годы, во время разгрома и оккупации, когда всех охватывало отчаяние и казалось, что нормальная жизнь уже не вернется.

Гитлер оседлал убеждения немалой части европейцев. Многие в те годы считали, что надо избавиться от навязанной Западом демократии, либерализма и власти плутократов (сейчас бы сказали олигархов). Они отвергали капитализм и парламентскую демократию, они желали идти своим, особым путем.

Националистические идеи в Восточной Европе были сильнее, чем обычно считалось. Многие мечтали о чисто национальных государствах — без «чужих», без этнических меньшинств. Румынский диктатор Йон Антонеску и его генералы исключительно по собственной воле убили минимум двести тысяч евреев. Причем евреи были лишь одной из групп, от которых хотели избавиться. Румыны ликвидировали и цыган, и украинцев. Хорваты убивали не только евреев, но и с еще большим удовольствием соседей-сербов. Поляки и литовцы ожесточенно уничтожали друг друга.

В Восточной Европе существовала давняя традиция превращать евреев в козлов отпущения за все неурядицы жизни. В Венгрии в конце тридцатых евреев выгоняли с государственной службы. Румыния охотно переняла немецкие расистские законы. В Польше евреев не принимали во многие университеты. В Польше треть населения составляли национальные меньшинства. При маршале Юзефе Пилсудском не было открытого антисемитизма.

А вот после его смерти в 1935 году начались погромы. Министр образования распорядился, чтобы на лекциях студенты-евреи сидели отдельно. При нацистах поляки с удовольствием избавлялись от «чужаков».

На оккупированных территориях идеологические пособники немцев обвиняли евреев в том, что они — паразиты: все в стране захватили и все должности заняли. В школах заставляли детей изучать печально знаменитую фальшивку «Протоколы сионских мудрецов». В лагерях для военнопленных читались антисемитские лекции.