Читать книгу "Письма к императору Александру III, 1881–1894 - Владимир Мещерский"

Но и тут Бог помог. К концу года ряд усилий и трудов привел к образованию известного кружка даровитых сотрудников. «Гражданин» как политическая газета стал на ноги, и если с одной стороны по мере его улучшения усиливается к нему ненависть противников, то с другой стороны зато ясно стало, что на известный процент образованного общества можно рассчитывать и что невзирая на многие мои недостатки и промахи я способен вести дело журнала, но при известных условиях.

Главное из этих условий было и есть обеспечение мне и журналу прочного руководительства, то есть постоянного состава или кружка авторитетных людей, которым я бы подчинял себя и свое падкое на промахи увлечения перо.

Но как это сделать?

Вот тогда с опытом уже 3/4 года в руках я вернулся, и счел себя в праве вернуться, к прошлогодней мысли об издании общеинтересного и общедоступного, но строго консервативного журнала с известною помощью от правительства.

Мысль эта не новая. В 1879 году она осуществилась в виде газеты «Берег»[16]. Но именно полное фиаско этого опыта дало точные указания на то, как опасно этою помощью правительства пользоваться неумело, и на то, что следует делать и чего надо избегать, чтобы помощь эта могла оказаться полезною и плодоносною. Опыт «Берега», получившего более ста тысяч рублей на год, неопровержимо доказал, что будь сделано все противоположное тому, что он сделал, и что с ним было сделано, получились бы и результаты противоположные, и вместо фиаско был бы успех.

Во-первых, основана была большая, дорогая, ежедневная новая газета. Это была огромная ошибка. Сразу потребовалась большая сумма, сразу потребовалась масса людей, сразу на газету накинулись и разорвали на клочки, сразу Цитович, никого и ничего не зная в Петербурге, очутился в самом фальшивом положении: с одной стороны роскошь обстановки, с другой полное одиночество, бессилие, безлюдие и в добавок недостаток подписчиков, ибо цена газеты дорогая: некому подписываться.

Во-вторых, выдававшие субсидию позаботились, кажется, особенно о том, чтобы все знали о субсидии; тайны не было никакой, сразу ее разгласили, и кончено: дело погибло.

И что всего хуже, компрометировали правительство во всех отношениях.

Пользуясь сим печальным, но поучительным опытом, я позволяю себе думать, что, делая противоположное, надо рассчитывать на успех.

Во-первых, помочь надо журналу уже старому, обстрелянному, занявшему свое место в жизни и печати. Про «Гражданин» и про меня сказали всю брань и ругань, которые имеются в русском языке. Нового не придумаешь. Тем не менее, он завоевал себе и место, и значение, и самые злые враги все-таки признали за ним одно: честность и самостоятельность убеждений. Это важное преимущество для издания: оно застраховано от последствий брани и ругани.

Во-вторых, помощь должна быть сравнительно не большая, дабы никого не могла своими последствиями поразить и давать повод толкам. Сколько крайне нужно для обеспечения журналу безбедности и средств иметь талантливых сотрудников, и больше ничего.

В-третьих, об этой помощи никто, кроме Вашего Величества и министра внутренних дел не должны были бы знать, что весьма не трудно было бы достигнуть, так как у министра есть суммы, назначаемые в секретное, ему лично известное распоряжение[17].

В-четвертых, на такую помощь от правительства следует смотреть как на временный скромный опыт, ни к чему не обязывающий и только нужный для того, чтобы дать изданию пережить первые 2, 3 года критического для всякого издания периода. Удался опыт, тем лучше; не удался, надо и можно прекратить помощь.

В-пятых, издание должно быть по возможности общедоступное по цене и по содержанию, а не исключительно политическое. Для этой цели я и предполагаю к «Гражданину» еженедельному прибавлять 12 книг с картинами, и все это пустить по прежней цене 9 руб. в год. Тогда публика заинтересуется, и тут же будет ее пропаганда.

В-шестых, нужен постоянный Совет редакции, то есть кружок лиц, которые своим постоянным руководительством могли бы обеспечивать изданию его стройность, оберегать оное от увлечений, крайностей и промахов моего пера и служить гарантиею за целесообразность и производительность испрашиваемой у правительства помощи.

Итак, помощь эта нужна: 1) для доставления возможности значительно улучшить издание и в то же время сделать оное по цене общедоступным, 2) для приобретения постоянного сотрудничества талантливых писателей и художников и 3) для облегчения такому в новом виде изданию возможности пережить два критические года.

По приблизительному расчислению поддержка эта нужна на два года в размере не свыше 3 тысяч рублей в месяц, или 36 000 р. в год. Если благодаря этой помощи временной преобразованный журнал получит успех, выигрыш для интересов порядка будет огромный, и в России (вряд ли в Петербурге) из читающего общества отвоюется у сомнительных изданий очень крупная часть читателей в пользу издания строго консервативного.

Если – что предвидеть трудно – успех будет недостаточен, то после 2х лет опыта помощь прекращается.

К этим соображениям следует прибавить:

1. Очень значительная часть читающей публики в России – растлевается и либерализируется и возбуждается против правительства совершенно против ее воли; публика эта накидывается на то чтение, которое подешевле, под рукою, и интереснее, равнодушная к тенденции политической; и что же? Это дешевое чтение подносит ей либеральная печать везде и во всех видах, консервативная печать в стороне, ее почти нет, и вот против воли публика испытывает действие противоправительственной пропаганды. Ясно, что точно таким же путем, невольным, должно стараться делать пропаганду порядка, предлагая публике дешевое и интересное чтение в хорошем духе.

2. Эта публика в России весьма легкомысленна, поверхностна и добродушна. Она не растлевается дурной печатью вглубь, она только окрашивается ее цветами и привыкает к известным либеральным звукам. Чьи краски и звуки сильнее, тот и воспитывает публику. Пока краски и звуки у вредной печати сильнее. Надо во что бы то ни стало попытаться пускать в публику сильные звуки и краски консервативные. Потом, когда все доселе еще поверхностное действие либерализма на публику перейдет глубже внутрь жизни, будет уже поздно делать попытки в пользу интересов порядка.

3. Также публика, кроме того, малодушна. На нее вследствие этого сильно влияет и то обстоятельство, что либеральная печать является везде в России во всеоружии и в блеске своего богатства, могущества и многолюдства, а консервативная печать, наоборот, прокрадывается так сказать в сумерках и в жалком виде своего убожества. Допускать, чтобы печать за порядок была жалка и смешна в своем убожестве, это большая политическая ошибка. Публику соблазняет и смущает эта разница в пользу печати либеральной, а для правительственных интересов вредно зрелище бессилия и убожества органов, стоящих за эти интересы. Наоборот, вид консервативного издания, обеспеченного материально и блистающего талантами своих сотрудников (наприм[ер], «Моск[овские] ведом[ости]» и «Русск[ий] вестн[ик]»[18] – но они одни во всей России) сейчас же произведет свое магическое действие и перетянет к себе много людей из малодушно обольщенных роскошью печати либеральной. Это неизбежное действие закона так сказать природы человеческой. Эти малодушные душою и инстинктами ближе к миру консервативному, но их тянет к либералам соблазн и смущение при виде убожества партии порядка.