Читать книгу "Алина: светская львица - Валерий Бондаренко"

Уже семнадцати лет Сергий Семенович назначен был камер-юнкером, а юность провел при русских посольствах в Париже и Вене. Брак его с графиней Екатериной Алексеевной Разумовской в полном смысле составил его фортуну. Нет нужды, что тетушка старше его: она богата, она дочь министра народного просвещения, она принесла дядюшке земли, связи. И вот уже два года дядюшка — сам министр.

Мэри сказала, что его хвалят: государь им доволен.

Затем она посмотрела на Алину испытующе, улыбнулась и вдруг заметила, почти смущаясь:

— Но ты, конечно, не знаешь…

— Чего?!

— Видишь ли, моя дорогая, месье Уваров немножечко был смешон месяца два назад…

— ?

— Ведь Шереметевы вам родня?

— Конечно!

— Так вот, молодой Шереметев заболел в конце лета, и преопасно. Все думали, что он при смерти… Короче, твой дядюшка немного поторопился, еще при жизни его опечатал все имущество графа, а молодой негодяй возьми да и выздоровей! Печати пришлось снимать… И уж не знаю, как объяснился месье Уваров с графом… Кажется, Шереметев к вам не ездит теперь?.. Все очень смеялись… Да это ли одно? Сергий Семенович, говорят, и дрова казенные употребляет, и слесарей казенных для своих домашних нужд использует. Вот уж не думала, что он так, бедняжка, в средствах стеснен!..

Алина покраснела: дядюшку обвиняли почти в воровстве.

— Оставим это, — мягко сказала Мэри. — Свет зол; сплетня — пища его. Поговорим о наших делах. Так ты угадала, о ком говорил мне давеча месье д’Антес?

— О ком же?

— А вот не скажу! Будешь выезжать — сама увидишь… А пока Жорж меня вовсе не радует, — сказала Мэри без видимой связи. — Он стал беспокойный какой-то. И что он бесится?

— Бесится?!

— Ах, нет же, конечно! Просто рассеянность его мне не нравится, и вот уже третий день он к нам носа не кажет…

— К параду готовится? — предположила Алина с невольной надеждой.

— О чем ты?! Какой парад? На улице зима, через три дня Новый год. Среди сугробов парады — нонсенс!

Из письма Мэри к Алине: «Вчера говорили мы о дядюшке твоем, а сегодня все разъяснилось с ночной беготней его. Верно, в руки ему попал пасквиль в стихах известного нашего Пушкина «На выздоровление Лукулла». Не знаю, имело ли смысл вспоминать уже полузабытое светом, но наш великий поэт рассказал очень красочно о сей оплошности твоего дядюшки.

Посылаю тебе это изделие ядовитой российской музы. Несчастный урод! Он нажил себе злого, опаснейшего врага.

Что до месье д’Антеса, сегодня он явился ко мне с видом побитой собаки. Но молчит о причинах долгой отлучки, изверг!

Бог мой! Отчего мы, женщины, так несчастны? Должны терпеть свободу этих несносных мужчин, которые лишь временами вспоминают, что они наши «рабы», что готовы (по их словам) жертвовать ради нас своей жизнью?

Лживые негодяи!

Итак, я от души дуюсь и готовлюсь к придворному маскараду, что будет дан послезавтра, в первый день Нового года.

Ждут грандиозных торжеств».

Глава четвертая

Из письма Мэри к Алине: «С Новым годом, моя дорогая! Два часа ночи. Мы только что вернулись из маскарада. Нас чуть там не раздавили. Народу была пропасть, — говорят, тысяч тридцать!

Для гостей открыли все парадные залы и Эрмитаж. В девять вечера Августейшая фамилия явилась в Концертном зале перед восторженною толпой. Государыня была в бледно-лиловом платье с чудным поясом, усыпанном брильянтами и аметистами.

Все тридцать тысяч гостей, среди которых были даже купцы и чиновники, с любовью теснились вокруг государя, вступившего в десятый год своего царствования.

Я ограничилась белым платьем и черною полумаской, хотя большинство дам были в маскарадных костюмах.

— Отчего вы не в маскарадном платье? — спросил меня Жорж.

— Я не актерка, — заметила я. К чему изображать из себя бог знает что? — Но скажите, барон, кем бы вы хотели, чтобы я оделась?

Он взглянул на меня вдруг очень внимательно (насколько то позволяла мазурка) и ответил:

— Черным лебедем.

— Черным лебедем? Отчего же именно черным?

Он пожал плечами и ничего не ответил. Барон был очевидно смущен! Как мне польстил этот его ответ! Итак, он видит во мне роковое что-то? Занятно!

Потом был ужин. К половине первого Их Величества покинули собрание.

Провожая нас с маман до кареты, д’Антес как-то странно вдруг оглянулся. Я проследила взгляд его. Он испортил мне вечер: Жорж смотрел на эту безмозглую «красавицу», на Пушкину.

Она ничто; она к тому же и замужем!»

Глава пятая

Она встретила Базиля Осоргина в приемной у дядюшки. Молодой человек, отлично одетый, стройный, с черными волосами и голубыми глазами, такими яркими, встал при ее появленьи. Алина смешалась: в этот час, когда дядюшка у себя в министерстве, приемная обычно пуста.

Не следовало, конечно, заговаривать с незнакомцем, однако он показался так растерян, что невольно Алине захотелось ободрить его словами:

— Его высокопревосходительство бывает обычно к трем часам, месье.

— Какая досада, мадмуазель! Он сам мне назначил к половине второго, — ответил посетитель с искренним сокрушеньем.

Алина тронута была простодушьем его. Они разговорились. Он объяснил, что недавно вышел из университета, что матушка его уж месяц как скончалась, отец-генерал погиб в битве под Лейпцигом, а именье вовсе расстроено.

— Если бы не дядюшка ваш, не его участие, мне бы пришлось несладко.

— Давно ль вы знакомы с дядюшкою?

— Меня представили на прошлой неделе, — ответил он и вдруг покраснел ужасно.

Алине захотелось потрепать его по щеке. Но она сдержалась, и вовремя: дядюшка с шумом возник на пороге.

— Мой друг! — вскричал он, вовсе не замечая племянницы. — Я заставил вас ждать?

Но тотчас сменил тон на министерски важный и указал Базилю следовать в кабинет.

Алина вернулась к себе. Точно чужими глазами увидела она свою комнату, оклеенную желтенькими обоями, с узкой кроватью, ситцевой ширмою, высоким зеркалом и письменным столиком у окна… О бароне можно было мечтать. Но этот робкий юноша, — он казался таким близким, таким доступным. Хотелось взять его нежную руку, хотелось сказать ему слово участья…

— Нет-нет! — возроптала Алина. — Это ветреность, Боже мой! Я люблю одного барона — пусть безнадежно, но я люблю! А это — это совсем что-то другое. Да и может ли понравиться такой робкий?..

Она принялась смеяться, вспомнив его замешательство при виде ее, и, кажется, успокоилась.