Читать книгу "Медленное убийство - Марина Серова"

– Спасибо, потом ознакомлюсь, чтобы сейчас время на это не терять. А еще какие-нибудь родственники у вас есть?

– Я в семье один ребенок был.

– А двоюродные и так далее?

– У отца сестра была, но она бездетной умерла, так что со стороны Шестопаловых никого не осталось. А со стороны матери даже и не знаю. Отец был из села Подлесное, что в Петровском районе. Он по направлению учился в Тарасовском сельскохозяйственном институте, а мама у меня была из Пензенской области, она в педагогическом училась. Они здесь познакомились, поженились и потом вернулись в Подлесное. У нее старший брат был – Федор, но она с семьей отношения порвала, когда мне лет одиннадцать было. А получилось так: ее мать сильно заболела и, когда поняла, что уже не выздоровеет, все просила дочку вызвать, чтобы проститься с ней. А Федор с женой ей сказали, что, мол, сообщили ей, а она отказалась приехать.

– Дело, видимо, в наследстве? – догадалась я.

– Да! Бабушка сильно на маму обиделась и все сыну отписала. А мама ничего и не знала ни о болезни матери, ни о ее смерти. Случайно выяснила. Бабушка на ее письма долго не отвечала, вот она и написала соседке. А та ей все и вылепила, да еще и обругала за то, что она к матери даже на похороны не приехала. Вот тогда мама Федору и написала, что брата у нее больше нет.

– А дети у Федора были?

– Были. Мы туда с мамой последний раз ездили, когда мне лет девять было. Девчонку, она немного старше меня, Машей звали, а сына Иваном. Он меня года на два или три моложе был. Постоянно болел, а его мать, тетя Анфиса, с ним как с писаной торбой носилась. Так что я с ним и не общался совсем, больше с соседскими мальчишками – мы на речке от света до света пропадали. Да мы и были-то там всего неделю или чуть больше.

– А как это место называлось?

– Село Денисовка Лопатинского района, почти на границе с нашей областью.

– Как фамилия этой семьи?

– Кузьмины, – ответил он. – Дядьку звали Федор Павлович. Но почему это вас интересует?

– Я пытаюсь понять, кому выгодна ваша смерть, – объяснила я.

– Смерть? – невольно воскликнул он.

– А вы что думали? Что это чьи-то глупые шуточки? – удивилась я. – То, что с вами делают, квалифицируется как умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, статья 111 УК РФ. В случае смерти потерпевшего там до пятнадцати лет, но и в прочих случаях от восьми до двенадцати.

– Смерть! – никак не мог поверить в происходящее Шестопалов.

– Судите сами, – предложила я. – Тот, кто это задумал, очень близкий вам человек. Он знает о вас абсолютно все: и о полидактилии, и о том, что третий инфаркт вы не переживете.

– Это ни для кого на комбинате не секрет, – возразил несколько пришедший в себя Шестопалов.

– Он нашел похожего на вас человека, – продолжила я.

– Мог артиста какого-нибудь нанять, – предположил он.

– Нет. Эта профессия требует от человека, чтобы он следил за собой, а мужчина на снимке этим себя явно не утруждал. Далее. Ваш враг нанял проститутку, которая под видеозапись обслужила клиента. Потом он сделал раскадровку записи и начал отсылать вам каждый день по кадру. И счастье великое, что ваша жена чисто случайно увидела первый же снимок и, что самое главное, все совершенно правильно поняла. Будь иначе, вы все это время жили бы в состоянии постоянного стресса. Вы каждую секунду боялись бы, что она обо всем узнает и может вам не поверить. Ну и долго бы вы протянули? Да вас уже давно похоронили бы! Ваш враг пытался совершить хоть и медленное, но идеальное убийство, не оставляющее следов. Никаких звонков, никаких угроз, никаких требований. Отправляет он снимки наверняка все время из разных мест, где есть бесплатный Wi-Fi. Из всех улик – только снимки, которые, как он предполагал, вы будете тут же удалять. И вы, вероятно, так и поступали бы, если бы не ваша жена. Алексей Ильич, думайте! Думайте, кому нужна ваша смерть! – потребовала я.

Шестопалов подавленно молчал и ничего мне не ответил. Я прекрасно понимала его состояние, но время нашей встречи неуклонно приближалось к концу, а вопросы мои еще не кончились, да и план совместных действий надо было выработать.

– Это не Настя! Даже в мыслях этого держать не смейте! – жестко сказал он наконец. – А чтобы вы в это поверили, я вам один случай расскажу. Несколько лет назад некие люди пытались осуществить рейдерский захват комбината. Это противостояние стоило мне много сил и нервов, сердце болело практически постоянно, но расслабляться было нельзя. Как всегда в таких случаях, я жил в своей комнате отдыха за кабинетом, а Настя с Илюшкой – ему тогда еще и годика не было – в профилактории. В меня стреляли. Ранили. Тяжело, – рассказывал он глухим голосом короткими, отрывистыми фразами. – Хорошо, что рядом рабочие были. Они меня на руках, бегом, в медсанчасть отнесли. Тут-то и выяснилось, что у меня еще и инфаркт. Шансов выжить было немного. Настя с Илюшкой ко мне в палату перебрались. Ей там кровать поставили. А она Аленкой беременная была. Я лежу под капельницей. Весь в датчиках. Аппаратура пищит. А она мне осторожно Илюшку под бок положит. Мою руку к своему животу прижмет. А там Аленка толкается. Это такой стимул выжить! – чуть не сорвался на крик он. – Она меня с того света вытащила. Если бы ей моя смерть была нужна, стала бы она так собой и детьми рисковать? Особенно если знала, что они и так мои единственные наследники?

– Да, мужественная женщина, – совершенно искренне согласилась я. – И очень вас любит, раз такую серьезную опасность с вами разделила – вас ведь могли попытаться добить.

– Может, и попытались бы. Только рабочие медсанчасть круглосуточно охраняли. Взяли ее в кольцо и пропускали туда только тех, кого лично знали. Да и возле палаты постоянно караул был.

– Понятно, но рейдерские захваты без инсайдерской информации проводить бессмысленно. Вы нашли предателя?

– Нашли, – буркнул он. – Главный технолог. Никогда бы на него не подумал. Вечно он брюзжал, был всем недоволен, бухтел, что это не так, а то не эдак.

– Но говорил-то по делу?

– В общем-то, да, – вынужден был признать Шестопалов. – Видимо, от этого недовольства и на предательство пошел.

– И что вы с ним сделали?

– Выгнал, конечно! – удивился Алексей Ильич. – Да с такой записью в трудовой книжке, что он потом никуда устроиться не смог, а потом уехал куда-то, – хмыкнул он и спохватился: – Вы думаете, это он мне мстит?

– Он сознался в том, что сливал информацию? – не ответив ему, спросила я.

– Нет! Мы у него в сейфе много чего интересного нашли, а он уперся и твердил, что ему это подбросили. Мы к нему домой заявились и там деньги нашли, а он опять твердил, что ему это подбросили. Да еще имел наглость мне заявить, что правда рано или поздно наружу выйдет и тогда я у него в ногах буду валяться и прощения вымаливать.

– Если он жив, не исключено, что так и будет, – охладила я его гнев. – Ваш жизненный опыт больше моего, но поверьте бывшему следователю прокуратуры: предатель никогда не будет привлекать к себе внимание, тем более вызывать недовольство начальства – на него же первого в случае чего падет подозрение. Наоборот, он будет самым неприметным или преданным. Постоянное брюзжание и недовольство уволенного вами человека объяснялось исключительно тем, что он за дело болел, хотел, чтобы все было так, как должно быть. Вот настоящий предатель на него стрелки и перевел, вы на это повелись, а он в стороне остался. Поторопились вы, Алексей Ильич, и погорячились человека в предательстве обвинить.